Поздравив соседку с удачей, Смирнов направился в квартиру. Валентина дома не было. Посадив Шуру в кресло, он заходил по квартире.
Его раздирали желания.
Ему хотелось остаться верным Юлии.
Ему хотелось постучаться к Марии Ивановне, якобы за газеткой с неразгаданным кроссвордом.
Ему, наконец, хотелось разобраться с этим таинственным Шурой.
Решив, что верен Юлии перманентно (хоть и с простительными душевными отступлениями) и что за газеткой можно зайти и после разборки (до двенадцати еще далеко), Смирнов уселся напротив гостя и уставился в него взглядом, требующим обстоятельного отчета.
- Ты что уставился? - опасливо спросил Шура.
- Получается, что Паша был не причем? Он не узнал твою светлость и, следовательно, в глаза не видел? И тогда получается, что мне и тебя надо было закапывать в яме у Пономарки?
- Почему и меня? А триста пятьдесят тысяч баксов? Если бы не я...
- Ты считаешь, что триста пятьдесят тысяч баксов - это красная цена за Юлию?
- Тебе решать... - пожал плечами Шурик. - По мне, она и...
- Слушай, мне надоело с тобой в светские игры играть, - перебил его Смирнов. Или ты мне все исчерпывающе рассказываешь, или я иду к Марье Ивановне за паяльником. Ты должен усечь, что вопрос с Юлией для меня принципиальный. Или я наказываю истинного виновника, или я есмь дерьмо на всю оставшуюся жизнь. Тебя я простил... нет, не то слово, тебя я оставил в живых из-за того, что поверил. Поверил, что заставили тебя сделать эту гадость. Мы, ителлигентишки, народ сентиментальный, понимаешь, мы все простить норовим...
- Знаешь, перед тем, как к делу перейти, я хочу сказать тебе в порядке благодарности за паяльник, что твоя Юлия тогда кончила, и кончила два раза... Как в песне поется: Put me up, put me dawn, make me happy.
- Врешь, сволочь! - выдавил Смирнов, багровея.
И решив, что в сложившейся ситуации уважающий себя человек должен выражать чувства и отношение не чем иным как незамедлительным рукоприкладством, бросился на Шуру.
Упал он на него невменяемым: Шура брызнул ему в лицо из газового баллончика.
14. Почему коньяк Камю получил Нобелевскую премию.
Очнулся Смирнов в половине двенадцатого.
"До чего же нехорошо на душе..."
"Какого черта я на него бросился?"
"А... Из-за Юлии..."
"Врет, собака... Что два раза кончила"
"Сволочь".
Собравшись с силами, Смирнов встал на ноги. Пошатался. Поискал пистолет. Не нашел. Вспомнил о кейсе с долларами. Пошел в прихожую. Открыл дверцу шкафа.
Чемоданчика не было.
Смирнов нервно захихикал.
Конечно, могло ли быть иначе? С ним? Вечным неудачником? И что теперь?