физический аспект мне был неведом. Оказывается, даже то, что происходит в голове,
34
сопровождается ощущениями. В мозге я чувствовал покалывание, трепетание,
пульсацию. Все это, казалось, происходило в затылочной доле, но и в лобной доле
тоже было нечто похожее на неприятный белый шум. Если вы будете думать
слишком много, то, возможно, ощутите то же самое.
«Но одно мгновение может вобрать в себя сонм страстей, равно как на небольшом
пространстве может поместиться толпа», – писал Флобер.
– Убирайся из этого магазина. Это уже слишком. Ты больше не выдержишь. Твой
мозг взорвется.
– Мозг не может взорваться. Мы живем не в фильме Дэвида Кроненберга[16].
– Может, я могу снова упасть. Вдруг после падения, произошедшего на Ибице, я
приземлился лишь на полпути. Возможно, настоящая преисподняя находится еще
ниже, я и направляюсь туда. Вдруг я, как тот контуженый солдат из
стихотворения, истекающий кровью, стонущий и потерянный, не смогу даже
убить себя. Я боялся, что пребывание в этом магазине отправит меня прямиком
в ад.
За прилавком стояла девушка. Я до сих пор помню ее. Она была примерно моего
возраста. Возможно, мы ходили в одну школу, но утверждать не могу. У этой полной
девушки были крашеные рыжие волосы и бледная кожа. Она читала журнал о
знаменитостях и выглядела абсолютно спокойной. Мне хотелось убежать. Как же я
мечтал в тот момент быть ею. Понимаю, это звучит глупо. В принципе, вся эта
ситуация выглядит таковой.
Индиана Джонс и храм Мармита.
Я нашел мармит. Я схватил его, в то время как в моей голове звучал старый рэп
Эрика Би и Ракима[17]: «Я скульптура, рожденная со структурой…» Я был
скульптурой без структуры. Бесструктурной скульптурой, которой все еще нужно
было найти молоко. Ряды бутылок молока в холодильнике могут быть самой
пугающей и неестественной вещью на свете. Родители любили молоко средней
жирности, но в тот день в магазине оно было лишь в пол-литровых бутылках, а не в
литровых, как они обычно покупали. Я взял две пол-литровые бутылки и понес их
вместе с мармитом на кассу.
– Бумбумбумбумбум.
Девушка, которой я мечтал быть, расторопностью не отличалась. Думаю, она была
самым медлительным работником в мире. Вероятно, такие, как она, побуждали
владельцев магазинов переходить на кассы самообслуживания. И хотя я хотел быть
ею, я ненавидел ее медлительность.
«Скорей же, – подумал я. – Ты вообще понимаешь, что делаешь?»
Мне хотелось начать жить заново с ее скоростью. Тогда бы я не чувствовал себя так
ужасно. Мне нужно было замедлиться.
«Пакет нужен?»
Мне, конечно, нужен был пакет, но я не мог больше ждать. Стоять неподвижно было