— Да, Рори. Пошли. — Последние пять минут материнства просто измотали меня; не знаю, как Шеймус справляется с этим дерьмом каждый день.
— А где папа?
За меня отвечает Кай.
— Он в больнице. Нам нужно убедиться, что с ним все в порядке. — По его щекам градом катятся слезы.
Рори начинает извиваться в руках женщины, и она ставит его на пол. Он сразу же идет к брату и обнимает его. Это потребность утешать — от Шеймуса. Хорошо, что именно он смотрит за детьми, а не то, возможно, эти двое начали бы тыкать друг друга ножами вместо вот таких объятий.
Когда мы добираемся до машины, я открываю дверцу «Мерседеса» и подвигаю водительское сиденье вперед, чтобы мальчики могли заползти назад.
— А как же детские сиденья, мама? — спрашивает Кай.
— Черт, — бурчу я про себя. Я не подумала об этом. Они никогда не ездили в моей машине. — Сегодня поедем без них. Пристегни брата, — распоряжаюсь я.
***
Уже почти восемь часов, когда мы появляемся в отделении скорой помощи центральной больницы. В ней пахнет антибиотиками, дезинфицирующим средством, физиологическими жидкостями и… страданием. Ненавижу больницы. Они напоминают мне о бабушке. Она умерла через четыре дня после аварии, из-за которой получила несовместимые с жизнью повреждения. Машину вела я. Переднее колесо взорвалось и нас закрутило на дороге. Пассажирская сторона врезалась в дерево. Большое, мощное, вековое дерево, которое одержало победу над железным монстром.
Я была в порядке.
Она нет.
Судьба — она такая штука.
Четыре дня я сидела рядом с ней в отделении интенсивной терапии, умоляя бороться и не оставлять меня.
Четыре дня отвратительное зловоние, исходившее от ее искалеченного тела и комнаты, забивали мне нос. Оно было предвестником неизбежной смерти.
Четыре дня я наблюдала за тем, как она страдала, пока ее жизнь поддерживали трубки, иголки и прочие приспособления. Тело бабушки отвергало все попытки спасти ее.
Четыре дня я слушала, как она плачет — моя сильная, безжалостная бабушка сокрушенно плачет и прощается со мной.
Я ненавижу больницы.
Я бы сожгла это здание до основания, если бы могла избавиться от своих воспоминаний. Они преследуют меня. Каждый день. Но здесь, в самом центре этой твари, они становятся просто нестерпимыми.
Кай стоит рядом со мной и держит за руку Рори.
Поговорив с женщиной в регистратуре, узнаю, что Шеймус все еще на приеме у невролога. Мы устраиваемся на стульях и ждем доктора.
Через пять минут Рори объявляет, что он голоден и ему нужно в туалет.
Я отправляю Кая с ним в уборную, а сама покупаю мальчикам пепси, пачку чипсов и конфеты из автомата. Ну разве я нет мать года?