Лязг засова оповестил о том, что ежевечерний обход окончен. С этой минуты пятеро мужчин, заключенных в сыром подвале, были предоставлены сами себе. Теперь можно было расслабиться, до утра никто не потребует вытягиваться в струнку, равняясь на левое плечо товарища. Никто не станет махать перед носом дубинкой-парализатором, угрожая пустить ее в ход. Кандалы с лодыжек сняты, в миске хоть и скудная, но все же еда. На полу возле ног настоящее богатство: двухлитровая бутыль с водой. Индивидуальная у каждого!
— Пока хоть какой-то свет пробивается, нужно успеть вколоть лекарство. — После того как Бультерьер убрался восвояси, первым, как всегда, заговорил Леха. Он отставил в сторону миску с едой, извлек из пластикового пакета, только что выданного Бультерьером, непочатую коробку с ампулами и ленту одноразовых шприцов.
— Дай пожрать, Леха, — заворчали со всех сторон. — Подождут твои уколы.
— Ешьте, я вам не мешаю, — отмахнулся он. — И нечего ворчать, чуть полегчало, сразу брюхо набить важнее всего?
— Долго еще колоть?
Это подал голос Влад. Самочувствие его заметно улучшилось, и он хотел побыстрее избавиться от опеки Лехи. Неуютно ему было от нее, сам не умел даром добрые дела делать и в других этого не признавал, а быть должником, да еще и при таких обстоятельствах, ему совершенно не хотелось.
— Надо бы три дня. Если лекарства хватит, — сообщил Леха. — Полный курс для нас многовато, веса не добираем. Думаю, половина курса будет в самый раз.
— Слушай, мы ведь теперь уже не пом-рем, так?
Вопрос был адресован, конечно, Лехе. После того как он сумел убедить Бультерьера в необходимости лечения и настоял на том, чтобы их снабдили антибиотиками, после того как он проявил чудеса стойкости и вытащил с того света всех оставшихся в подвале, авторитет Лехи взлетел до небес. Оттого и спрашивал седовласый Аркаша, что слову его теперь, как непреложной истине, доверял. Скажет Леха, что все образуется, значит, так и будет.
— Не умрете, Аркаша, — заверил Леха, вгоняя тому иголку в мышцу и нажимая на поршень. — Во всяком случае, не от отравления.
— Еда вроде получше стала, — неуверенно произнес Тончик, подхватывая пальцами неопределенное варево и отправляя его пригоршней в рот.
В том, что еду последние несколько дней выдавали в настоящих мисках, тоже была заслуга Лехи. Вытребовать еще и ложки, правда, не удалось, но и мискам несчастные были рады. До того как случилась беда сразу с несколькими заключенными, пищу раздавали в лучшем случае в пластиковых пакетах. А порой Бультерьер и этим не озабочивался. Притащит кастрюлю, вывалит на верхнюю ступеньку и отвалит. Хотите — жрите, не хотите — с голоду помирайте. Делал он это отнюдь не из экономии. Сколько на тех пакетах сэкономишь? А многоразовая посуда из какого-нибудь металла, так та вообще вечная. Водой ополоснул, и дальше пользуйся. В том, чтобы вывалить варево на ступеньку, Бультерьер видел особое наслаждение. Любил он это дело: унизить того, кто и так в твоей власти, да посильнее. Дать понять, кто здесь царь, а кто — блоха на шерсти бездомной кошки. С этой же целью минимум раз в неделю Бультерьер устраивал так называемые профилактические тренировки. Выстраивал в ряд обитателей подвала и давал команду: то приседания, то отжимания. Да не просто так, а с вывертами. Если отжиматься, так либо на одной руке, либо на пальцах. Если приседать, то в определенном темпе. Выдохся, не справился — получи удар по хребтине, а то и заряд электрошокера. Не многие справлялись, и Бультерьер отводил душу, лупцуя беззащитных людей.