— Ну и зря бы ты это сделал. Нам еще обратно идти, а тяжесть в желудке очень мешает. Мюсли и яблоки — самая правильная еда в походе.
— Ерунда. Я бы съел целого барана и никакой тяжести не почувствовал бы.
Я протянула ему последний батончик.
— Это твой, — сказал он.
— Я вообще голода не чувствую. Горы заряжают меня энергией.
— Ну как хочешь.
Он проглотил батончик, запил его водой, придвинулся ко мне и обнял за плечи. Сидеть вот так, обнявшись, на вершине мира, было очень уютно.
— Как твой страх высоты? — спросила я Аркадия.
— Вообще я обычно его игнорирую. Как-то я даже прыгнул с парашютом. Пришлось, правда, памперс надеть во избежание эксцессов…
— Правда?
— Насчет памперса — нет. Обошелся.
— Ты очень смелый, раз вот так наступаешь на горло своим страхам.
— Нет, — произнес Аркадий каким-то странным, слишком серьезным тоном.
— Что — нет?
— Я не смелый. Я трус.
— Трусы не прыгают с парашютом.
Он ничего не ответил, но по тому, как он сжал мое плечо, я поняла, что его что-то всерьез гложет. Я бы могла спросить, о чем он думает, но он вряд ли стал бы со мной делиться. Да и не нужно мне знать о нем слишком много. Чем меньше, тем лучше. Поэтому я просто положила голову ему на плечо. Сейчас мы сидим рядом, нам хорошо вместе, но это скоро закончится. Хорошие моменты всегда заканчиваются, но обычно это бывает болезненной неожиданностью. В этот раз все будет по-другому. Сроки определены заранее, никаких неожиданностей, никакой привязанности и никакой боли. Мне нравится, когда все под контролем.
Ветровка мне понадобилась на обратном пути, во время спуска на канатке. Солнце к тому моменту почти погрузилось в море, перестав обогревать земную поверхность, в свои права вступила вечерняя свежесть. Внизу она приятна, а здесь, на высоте, вызывает легкий озноб. Натянув вышеупомянутый предмет одежды, я посмотрела на Аркадия взглядом «я же говорила», но на него мой взгляд не подействовал.
— Наконец-то я остыну, — обрадовался он. — Ветер приятный, как из кондиционера.
Я застегнула молнию на куртке и подумала, не надеть ли мне капюшон.
— Тебе, правда, холодно?
— У меня кожа не как у крокодила.
— Да, — Аркадий повернулся ко мне, — кожа у тебя нежная, шелковая. Как лепесток розы.
Я фыркнула.
— Рекламы насмотрелся?
— Ага.
Он продолжал сверлить на меня своими пронзительными серыми глазищами. Я тоже не желала отводить взгляд. Обычно подобные поединки я выигрываю на раз, но сейчас оставаться холодной и невозмутимой было очень трудно. В глазах Аркадия я видела то же, что чувствовала сама, хотя и тщательно скрывала, — непреодолимое влечение. Но мало ли куда меня влечет. Я же не животное, могу обуздывать свои инстинкты.