— А я надеялся, что мы останемся хотя бы до завтра, — произнес Аркадий с несвойственной ему неуверенностью в голосе.
— Не останемся. Хотя ты можешь.
— Один?!
— А что? Отдохнешь, побудешь наедине с собой, поразмышляешь, заглянешь внутрь себя.
— Вот это мне как раз совсем не нужно.
— Что так?
Аркадий неопределенно хмыкнул, поднялся с шезлонга и побрел в сторону рулевой рубки.
Через пару минут яхта пришла в движение. Мы шли вдоль берега, довольно резво. Ветра не было, мотор мощный, ничто не мешало нам оказаться дома через какой-нибудь час. Наш феерический побег от реальности подходил к своему бесславному завершению.
Аркадий, развернувший свой шезлонг лицом к берегу, произнес:
— О, пацаны на Круче рапанов жарят.
Я вгляделась в крошечные фигурки на берегу, у крутого обрыва, сгрудившиеся вокруг тонкой струйки дыма.
— Или мидий, — отозвалась я.
Стоп. Круча. Рапаны. Откуда он все это знает? Кручей это место называют только аборигены, а приготовлением рапанов на костре занимается исключительно местное подрастающее поколение. Как эти слова попали в лексикон рафинированного столичного жителя, видевшего рапана разве что в ризотто?
Я открыла рот, чтобы выпалить пару наводящих вопросов, но молнией пронесшаяся в голове мысль заставила меня снова его захлопнуть. Не надо ни о чем спрашивать. Не надо пытаться узнать его получше. Мы навсегда расстанемся ровно через три дня. Я закрыла глаза, как будто это могло чем-то помочь.
— Что скажешь деду? — поинтересовался Аркадий через несколько минут.
— А тебе какая разница? — огрызнулась я.
— Грубишь.
— Да.
— Что-то не так?
— Все восхитительно.
Мне все еще не хотелось открывать глаза.
Я слышала, как скрипнул шезлонг Аркадия, потом почувствовала, как он опустился на палубу рядом со мной. Его рука накрыла мою ладонь. Мне одновременно хотелось и не хотелось ее стряхнуть.
— Надеюсь, у тебя не будет из-за меня неприятностей.
Я все же оставила свою руку там, где она была.
— Я большая девочка, справлюсь.
— Что-нибудь придумаешь?
— Нет! — я не смогла скрыть раздражение в голосе. — Не буду я ничего придумывать. Наломала дров — подставляй шею. Не так ли? Терпеть не могу врать и изворачиваться.
Я открыла глаза. Выражение лица Аркадия, совершенно не соответствующее нашей, хоть и слегка напряженной, но все же вполне безобидной беседе, потрясло меня до глубины души. Он выглядел каким-то пришибленным, даже жалким, как пес, которого выгнали из дома, дав пинка напоследок. От его обычной дерзкой самоуверенности не осталось и следа. Что с ним такое? Вроде бы я не говорила ничего настолько ядовитого…