Но ребята даже не двинулись с места, только стояли, переминаясь с ноги на ногу, и угрюмо посверкивали глазами на преподавателей.
Шармад тяжело вздохнул:
— Да никто ее и пальцем не тронет, не бойтесь.
— И не отчислит? — с затаенной надеждой спросил Лерой.
— Нет, — вместо орка ответил ректор и ребята, постоянно оглядываясь на меня, наконец-то ушли.
Помощник инквизитора, едва касаясь моих плеч, осторожно усадил меня в свое кресло, а сам сел на корточки рядом и проникновенно, как психиатр на сеансе с шизофреником, принялся вещать:
— А вы пользуетесь несомненным успехом у мужчин. Эти двое даже не побоялись быть отчисленными и собирались защищать вас до конца, как будто мы тут сплошь кухарки и пажи. Тем более я считаю свое решение своевременным и его нельзя откладывать в долгий ящик.
— Это совсем не то, о чем вы подумали, — процедила я, похолодев от возмущения, что кто-то вот так запросто может решить, что оскорбить меня ничего не стоит.
Гаспар восхищенно присвистнул и попытался взять меня за руку, видимо думая, что этот простой жест сможет меня успокоить.
— Вы так думаете?
Тщательно взвешивая каждое слово, я иронично предположила:
— То есть вы не верите в дружбу между мужчиной и женщиной, в нормальные рабочие отношения?
— Нет, а вы, конечно же, маленькая глупенькая девочка, будете убеждать меня в обратном?
Оп-па, только недавно меня тут пытались уверить, что мне лет пятьдесят, не меньше, а узнав, что не разменяла еще третий десяток, не поверили. А теперь ву а ля, я маленькая и глупенькая. Теперь бы понять, падаю ли я в регресс или наоборот, развиваюсь.
— Хотите сказать, что в каждой мимо проходящей женщине вы видите объект желаний? Тогда как вы сейчас можете так спокойно находиться рядом со мной и что-то пытаться предлагать? Господин ректор, прошу отметить, что этот… орк — пристрастное лицо и не может вносить никаких предложений.
— Ярослава, выбирай выражения! — вздрогнув, тут же наорал на меня некогда спокойный и всегда вежливый Артур Уэйт.
Я тут же сделала большие невинные глаза.
— Но ведь он и правда орк, что ж на честное слово то так обижаться?
Шармад не сдержался и спрятал лицо руками, явно пытаясь скрыть рвущийся наружу хохот. Но по трясущимся плечам я все равно видела, как ему не сладко приходиться. Его же двоюродному брату было абсолютно все равно, что я говорю и как себя веду. Наверное, если бы я сейчас запрыгнула на ректорский стол и начала танцевать канкан, он не стал бы делать мне замечаний. Именно благодаря этому наблюдение, я поняла, что крупно влипла. На мелкие шалости никто не обращает внимания только тогда, когда твою судьбу давно решили и изменить ничего не получиться.