Окно кафе на углу улицы, которая, он знал, вела к собору и другим достопримечательностям, было еще освещено, а поскольку открывать все сразу в первый же вечер ему не хотелось, он толкнул дверь кафе, тоже знаменитого, и попал в тепло помещения, наполненного запахом шоколада и табачным дымом. Два зала, обшитые навощенными деревянными панелями и украшенные зеркалами, были полупустыми. Несколько посетителей сидели поодиночке, потягивая вино, за столиком рядом с коридором, ведущим в подсобное помещение, читала молодая женщина.
Жюльен уселся за соседний столик. Заказал шоколад со сливками официанту с закрученными кверху усами и в широком белом переднике, закурил и взглянул в сторону женщины. Та, погруженная в чтение толстой немецкой книги, сперва не подняла глаз. Однако некоторое время спустя их взгляды встретились, и она улыбнулась. Несколько ничего не значивших фраз — и Жюльен попросил подать ему вторую чашку шоколада на столик его соседки, куда и пересел. Звали ее Кристина, она приехала из Мюнхена посмотреть Н. зимой и читала «Доктора Фаустуса» Томаса Манна; Жюльену подумалось, что сейчас, более, чем когда-либо, он ощущает себя перенесенным по ту сторону Альп, в городок с оштукатуренными под мрамор домами и похожий на декорацию, нарисованную на театральной клеенке, и городок этот ну совсем как Вена или Будапешт на рубеже веков.
Собеседница рассказала Жюльену, что провела в Н. неделю, побывала в музеях, дворцах и соборах и завтра уезжает, полная впечатлений. То, что ей, так тепло улыбающейся ему с почти заговорщическим, во всяком случае дружеским, видом, предстояло уехать, не ухудшило хорошего расположения духа Жюльена: эта прекрасная незнакомка — всего лишь первая из множества приезжающих сюда каждую неделю, с кем он заговорил в располагающей атмосфере кафе «Риволи», где он еще не раз заведет беседу, пригубливая шоколад со сливками. В конце разговора он будет сообщать им тоном веселого признания, что он — консул и круглый год живет в городе, в который они лишь ненадолго заглянули перед тем, как отправиться в Венецию или Флоренцию. Он представлял их себе путешественницами минувшего века: непременно англичанками или американками, чуть бледными, чуть хрупкими, похожими на героинь Генри Джеймса или Э. М. Форстера, которых грубое столкновение с Европой и Средиземноморьем потрясает и преображает.
Словом, он простился с миловидной Кристиной Ферзей на углу дворцов Вертц и Амигони под вновь повалившим с неба снегом с чувством, что завтра же или на следующей неделе встретит ее или ей подобную в том же кафе на той же кожаной банкетке перед чашкой дымящейся вербеновой настойки или густого шоколада со сливками.