- Да и вкусно, - подтвердила я, возвращаясь на место.
- Тогда есть не буду!
Желудок Макса громко возмутился против такого резкого высказывания. Но балетный упрямо направился к холодильнику - тот подпирал потолок возле двери на кухню. Выудил сыр, масло, булку и принялся торопливо делать сэндвич. Как мальчишка, ей богу! Нелепо, демонстративно!
- Да прекрати уже! - прорычала я на Макса, внутренне сама себе удивляясь. Схватила тарелку, положила туда риса и со звоном опустила посудину на стол. Сунула в руку балетного вилку и потребовала тоном, не терпящим возражений. - Ешь! Или я с тобой даже разговаривать не буду!
Он ненадолго окаменел, замер статуей. Слегка опустил голову, изучая мое лицо и пригладил до странного тщательно расчесанные волосы. Пальцы балетного нервно вздрагивали. Прежде я такого за ним не замечала. И только теперь заметила и другое - как изменился Макс за прошлую ночь. Скулы и подбородок заострились углами, взгляд потерял прежнюю уверенность, наполнился затаенной горечью, досадой. За несколько часов растерял Макс всю свою лощеную стать и благородство. Теперь он больше походил на меч, чем на изящную спортивную рапиру. В движениях появилась угловатая резкость и затаенная агрессия хищника. Губы то и дело сильно поджимались. Вообразить не могла Макса таким…
Он изучал меня внимательно тоже. И, кажется, пришел к аналогичному выводу.
- Ты изменилась, - резюмировал через секунды и послушно сел в предложенное кресло.
Тарелка опустела за считанные минуты. Балетный зачерпывал еду жадно, и быстро глотал, почти не прожевывая.
Шмыгнул, ещё раз пригладил волосы, метнул взгляд в окно и сосредоточился на мне.
- Как себя чувствуют Магнолия с Зандрой? - спросил вместо пояснений тюремного злоключения.
- Лучше, - ответила я, и поспешила разом опрокинуть ушат новостей на голову балетного. - Мейзамир лечил их аурой. Раны моментально затянулись, даже крови на повязках нет. Говорит, проспят полдня - и почти здоровы.
Пока я рассказывала, брови Макса ползли на лоб, серые глаза все больше сочились холодом, колючий взгляд пронзал насквозь.
- Ты понимаешь, что он нечто очень странное? И, возможно, даже крайне опасное? - спросил балетный, снова прищурившись. Резко закинул ногу на ногу и закачал ею, привычно ускоряясь. Длинные пальцы Макса крутили на столе мою кружку с чаем. Он снова был верен себе. Я плеснула в чашку кипятка и заварки - если балетный и пил ненавистный напиток, то требовал очень крепкий, почти чефир. Налив себе новую полную кружку, я вдруг ощутила пустоту и холод. Стало неуютно без Мейзамира, зябко и даже как-то непривычно. Хм… Неожиданно и непонятно. Скрыв удивление за маской задумчивости, я крепко обхватила чашку руками, отогревая враз замерзшие ладони.