Я задумалась и вдруг отчетливо вспомнила, что однажды повредила ногу, спускаясь с высокого крыльца. Сколько же лет мне тогда было? Кажется, восемнадцать? Мало того что растяжение было тяжелым, я ободрала ногу около щиколотки, рана была не глубокая и зажила достаточно быстро, но оставила по себе память — небольшое пятно, размером с монету, походившее на родимое. Конечно, восстановить день и час этого прискорбного происшествия я не могла, но месяц… Это был конец лета, вероятно август, вспомнила и год, в который все произошло, — мне было восемнадцать.
Я решила, что это будет мой первый экзамен. Если я сумею предотвратить эту травму, то тогда непременно сумею предотвратить и ту более серьезную катастрофу, которая грозила повториться.
О! До чего же я тогда не знала еще человеческую натуру. Жизнь берет свое, и память — изворотливое чудовище память — предает нас на каждом шагу. Человек вовсе не приспособлен для выполнения высокой миссии следования своей судьбе, поиску своей настоящей любви. Человек забывает о своей высокой миссии за чашкой вечернего чая, уткнувшись вечером в телевизор, занимаясь монотонной и унылой работой в своем кабинете. Даже если человеку грозит смерть, он не в силах сосредоточиться и каждый день помнить о страшном дне расплаты. Память — дырявое решето. Ничего в ней не держится. Рассчитывать на нее бессмысленно.
Жизнь в целом — это же цыганский гипноз. Ты, с одной стороны, знаешь чего хочешь и куда идешь, но с другой — все время сбиваешься в сторону, отвлекаясь на такие мелочи, которые, будь ты в здравом рассудке, никогда не смогли бы заинтересовать тебя. Совершая обходный маневр, человек забывает и о смысле своего пути, и о его цели. Почти каждый человек. Почти что и я. Если бы не страх смерти. Если бы не сны, от которых просыпаешься как от удара хлыста и становится страшно, как в могиле. Только страх предстоящей смерти, путешествия через мрак и пустоту, ужас, который не возможно передать никому живому, которым невозможно поделиться, только они заставляли меня время от времени вспоминать о том, для чего я здесь, и готовиться к предстоящему.
Мне исполнилось восемнадцать. Наступил август. Уже в мае я принялась самым внимательным образом смотреть под ноги, спускаясь со ступенек. Их было много. Крыльцо в моем собственном доме, крыльцо на работе и крыльцо в магазине, куда я частенько ходила за покупками. Я крепко держалась за перила там, где они были, я была — сама аккуратность, я все время смотрела под ноги.
Август подходил к концу. Мне начинало казаться, что я либо выиграла этот раунд, либо не все повторяется в жизни с такой катастрофической точностью.