— Спасибо, что зашли, — Анна двинулась ей навстречу, и женщина вынуждена была отступить. — Мама вернется из больницы в конце следующей недели, тогда и заходите.
Она просто вытолкала ее на лестничную клетку и стала закрывать дверь, когда та прошипела:
— Ты еще пожалеешь…
И столько яда было в этих словах, что захотелось открыть форточку и проветрить помещение, потому что дышать здесь было теперь не безопасно. Это Анна так сказала. Она открыла форточку. И еще — вымыла руки. Брезгливо стряхнула воду с них, вытерла. Поежилась.
— Она говорила неправду? — осторожно спросила я, когда она села рядом.
— Конечно, — ответила Анна.
— Я так струсила, — честно призналась я. — Ты себе не представляешь.
— Представляю, — ответила она. — Я вот сижу и думаю, а что, если бы не Баринов?
— А Баринов-то тут причем? — удивилась я, вспоминая его кривляния.
— Ты хочешь, чтобы я рассказала?
— Конечно, — ответила я, беря ее за руку. — Мы же всегда все рассказывали друг другу.
— Не всегда, — ответила она, улыбаясь. — С некоторых пор — не всегда.
— Ну если не хочешь, — я слегка надула губы: я такой героизм ради нее проявила, а она…
— Хочу. Я хочу тебе рассказать. Мне очень хочется рассказать, давно хотелось. А кому еще? Ты ведь моя самая близкая…
И она рассказала.
Вечером того дня, после слов Баринова, они как обычно встретились. Пошли гулять, несмотря на то что холодный выдался вечер. И она спросила его прямо:
— У тебя есть кто-то?
— У меня есть ты, — ответил он.
— Мне сказали, есть кто-то еще, — сказала она.
— В каком смысле? — спросил он.
— А я у тебя — в каком смысле?
Он задумался. Она ждала. Он подбирал слова.
— Тебе шестнадцать лет, — осторожно начала он.
— Мне скоро будет семнадцать.
— Ты учишься в школе.
— Я скоро закончу школу.
— Может быть, тогда и поговорим?
Ему не приходилось выступать в такой странной роли. В роли наставника молодой девушки, которая так мало смыслит в природе вещей. Особенно таких вещей, которые происходят между мужчинами и женщинами. Но он как-то с достоинством справился с этой ролью. Он очень осторожно подбирал слова, хотя она и догадывалась, что делает он это исключительно для нее, что в другом месте и в другой компании он бы все то же самое сказал быстрее и жестче. Но все-таки он сумел объяснить ей, чем отличаются друг от друга молоденькие школьницы и взрослые мужчины, о чем думают первые и на что рассчитывают вторые. Что мужчины не могут прожить без женщины, если они, конечно, настоящие мужчины.
— Ну это физиология, понимаешь?
— А зачем тебе тогда я?
— Дурочка, — он обнял ее за плечи. — Ты для меня — все. Ты одна для меня — все. Вот когда ты вырастешь, мне совсем никто будет не нужен.