— Привяжи мою верёвочку… — без тени страха попросила Тамара.
За такую неслыханную смелость я посмотрел на неё с искренним уважением.
— Нет, любимая! — возразил я. — Если ты решила уйти в лучший мир вместе со мной, то должна сама сделать себе петлю.
Наивная глупышка! Она даже не заподозрила, что в её самоубийстве не должно быть никаких погрешностей. Каким бы кретином я оказался, если бы криминалисты установили, что из-за своего роста Томка не могла дотянуться до потолка!
— Подожди, детка… — сказал я, когда все мои приготовления были закончены. — Я сделаю это первым. Я иду на смерть ради нашей крепкой любви…
Я не мог не заметить, что мои высокопарные слова с лёгкостью пробивались в самую глубину её сознания.
— Ты увидишь, как легко и безболезненно я умру. Ты станешь приносить цветочки на мою могилку. Когда тебе будет плохо, только подумаешь обо мне, и тебе сразу станет гораздо легче. Я буду твоим ангелом-хранителем. Прощай, моё счастье… Прощай, моя радость… Прощай, моя единственная и желанная любовь…
Я прекрасно изучил её эрогенные зоны и пока плёл несуразную ахинею, вновь довёл до возбуждённого состояния. Когда я понял, что она не контролирует свой разум и действительно может влезть в петлю, отстранил её в сторону и взялся за верёвку.
— Арик! Я с тобой… Я люблю тебя… Арик! — громко произнесла Тамара, и я даже испугался, что её кто-нибудь может услышать.
— Ты действительно меня любишь?! Значит, я не зря верил тебе…
Я ещё раз выдавил слезу и, нарочно тяжело вздохнув, закрыл глаза.
— Подожди меня, любимый! Умоляю! Мы должны вместе… — возбуждённо проговорила она, поспешно накинув петлю на свою тонкую шейку.
— Ты не бойся, — прошептал я, взяв её за руку. — Нам не будет больно. Только шаг вперёд и мы приобретём вечный покой. Над нами будут плакать, и носить на наши могилки алые розы. Пусть все знают, что это неправда…
— Что? Что неправда? — спросила она, дрожа всем телом.
— Неправда, что нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте, — тихо сказал я, сжав её ладонь, и решительно добавил: — Пошли милая! Ни о чём не думай, я рядом. Пошли, родная…
Она решительно ступила в пустоту и тут же повисла в воздухе, удерживаемая верёвкой, которая сразу сдавила её горло.
Я не спеша развязал свои узлы, откинул в сторону ящик и тщательно заровнял получившийся на шлаке отпечаток. Потом неторопливо достал из дипломата исписанный тетрадный листок и положил его в карман Томкиного пальто.
— Наконец-то от тебя избавился! — изрядно выматерившись, сказал я.
Небрежно сплюнув и мельком взглянув на тусклую лампочку, я поспешно вышел из подвала. Разумеется, я внимательно проследил, чтобы электричество не было выключено. После совершённого суицида, Тамара не могла погасить свет! Свой обрывок верёвки я забрал с собой, а за лампочку был совершенно спокоен. Ещё накануне я преднамеренно обтёр её ветошью. Теперь на ней не было моих отпечатков.