У меня имелся и кое-какой опыт общения с бывшими уголовниками. Когда они произносили какое-то слово, непонятное мне, я, естественно, спрашивал, что оно значит. Да мой друг детства вдруг оказался тертым уголовником. Он живет на одной лестничной площадке с моими родителями. Каждый приезд домой я с ним общаюсь, беседую.
— Фильтруй базар, — не менее резко оборвал меня расписной. — За свои слова отвечать надо. Тем более что это серьезная предъява авторитетному человеку, у которого уже не одна ходка. Его по всем зонам южного края давно и хорошо знают и в обиду не дадут. Запомни это, офицер! Ответишь?
— Готов ответить. — Я сел на шконке.
То же самое сделал и мой сосед снизу, который почувствовал, что назревает что-то серьезное.
— Он шпионит здесь у вас, а вы и уши развесили.
— Говори конкретно! — сурово изрек Копра, принимая мои слова всерьез, точно так же, как я и произносил их.
— Что он сказал, когда меня привели? Вы сами слышали. Можете припомнить его слова?
— Сказал, что ему следователь на допросе про тебя говорил.
— И назвал меня капитаном, хотя я еще не представлялся. А ему с его шконки мои погоны видно не было. Так?
— Та-ак… — протянул, как пропел, расписной. — Мне с верхней шконки их разглядеть не удалось. А уж ему-то с нижней подавно. Да, я помню. Боб назвал тебя капитаном.
— Это не главное. Идем дальше. Когда его на допрос к следаку возили?
— Не знаю, — сказал Копра. — Их двоих в мою камеру привели только за пятнадцать минут до тебя.
— Я знаю, — твердо проговорил расписной. — Мы с ним в одной камере сидели. В общей. Сразу после обеда его возили.
— Парня я подстрелил в половине восьмого вечера. А повязали меня вообще в два часа ночи. Что мог его следак знать обо мне и сказать ему?
Расписной спрыгнул на пол, наклонился и посмотрел в глаза соседу снизу.
— То-то с тобой, Боб, вертухаи беседовали шепотом, — заявил он. — Говори, не молчи! Возражай, если знаешь, как это сделать. На словах ты герой, а как на деле?
Но Боб только криво усмехнулся и отвернулся к стенке. Потом он даже подушку на голову положил и к уху прижал. Нечего ему было сказать в свое оправдание.
Я снова лег на спину, как и мой сосед снизу. Только расписной долго еще бродил по тесной камере, измерял ее шагами, иногда возбужденно махал рукой, подтверждая, видимо, таким вот образом свои мысли.
Теперь мне, кажется, было можно спокойно уснуть. Так я и сделал.
Утром я, как и полагается командиру роты, проснулся раньше всех, но вовремя вспомнил, что нахожусь вовсе не в казарме. Я спрыгнул на пол и сразу начал делать интенсивную зарядку. Отжимался от пола сначала на двух кулаках, потом на одном, поочередно на правом или левом.