«Извини, сынок, но ты полез в дело, которое было выше твоего понимания. Убить меня у тебя не получилось. А теперь ты будешь на меня работать. Ладно, пусть только твое тело. Не осуждай дядю Максима за то, что он сделал из тебя союзника против твоей воли. Таково твое искупление», — подумал я, провожая парня в последний путь.
Потом я вытер рукой тумбочку, хотя ноги у меня не были грязными и я не наследил. Но я поленился убирать свои отпечатки с оконной рамы, не стал оставлять вместо них пальчики мертвеца. Это уже по большому счету не имело никакого значения.
После чего я, не одеваясь, бросился к двери, стал колотить в нее. Вертухай прибежал быстро, открыл окошко в двери.
— Чего тут? Сделал?.. — Он заглянул в камеру, увидел меня вместо Исрафила, резко отпрянул, через миг опомнился и спросил: — Чего тебе?
— Сосед мой!.. — Я показал за спину большим пальцем. — Он повесился.
— Как так? — Вертухай никак не хотел верить тому, что ясно видели его глаза.
Даже при свете предельно тусклой лампочки окно камеры хорошо просматривалось от двери.
— Просто. Я проснулся от сквозняка. Дуло в ухо. Хотел под одеяло с головой нырнуть, глаза открыл, а он висит. Снять его надо. Может, еще откачать получится?
Войти в камеру, как я рассчитывал, вертухай не решился.
Он обернулся в ту сторону, откуда пришел, и громко прокричал:
— Шамиль! Быстрее фельдшера вызови. Тут повешенный!
Помянутый Шамиль, как я понял, сразу схватил трубку служебного телефона.
Вертухай еще раз заглянул в дверное окошко, увидел, что я стою раздетый, без кинжала в зубах, и наконец-то решился войти. Он пытался вставить трясущимися руками ключ в замочную скважину, но никак не мог попасть в нее. Наверное, его подсознание все-таки видело во мне смертельную опасность и мешало ему войти.
Я отошел от двери и начал быстро, по-армейски, одеваться. Когда вертухай все же вошел в камеру, я уже и обулся. Осталось только шнурки на берцах завязать, но сделать это было невозможно за неимением таковых.
Время для атаки, о которой я подумывал, было потеряно, поскольку в коридоре уже слышались торопливые шаги второго вертухая. Он не стал дожидаться прихода фельдшера, чтобы открыть ему дверь на этаж. Из этого я сделал вывод, что там есть еще как минимум один человек, который может это сделать.
В этот момент любые действия потенциального противника были для меня источником информации. Я впитывал ее в себя, запоминал механически, не заботясь об этом. Так обычно бывало в боевой обстановке. Когда возникнет необходимость, мозг освежит воспоминания и подскажет правильные действия.