Нас было десять. Счастливчиков из Московского государственного педагогического института иностранных языков имени Мориса Тореза, отобранных для стажировки в США на период лето — осень 1975 года.
Благостное время для советско-американских отношений. Побывав на экскурсии в Вашингтоне, мы, запредельно привирая, рассказывали своим новым заокеанским друзьям о том, что плавали в бассейне Белого дома вместе с президентом Фордом. И они искренне верили. А потом нас повезли в элитную военную академию США в Уэст-Пойнте. И — вот это уже правда — мы ходим по комнатам общежития (язык не поворачивается назвать его казармой), где располагались курсанты со специализацией (внимание!) русский язык. Прекрасные ребята, говорящие с московским, а если родина прикажет, то и с рязанским акцентом не хуже нас с вами. Хм, интересно, где-то они сейчас? Куда забросила их, скажем так, судьба?
А потом в какой-то из свободных дней трое из нас оказались там, куда по ходу строительства, видимо, не допустили установщиков тротуарной плитки. И поэтому мы шагали из нашего университетского кампуса в торговый центр прямо по трассе… По-советски гордо отказали пяти остановившимся машинам, думая, что придется платить. Нашу извечную дилемму понял только шестой водитель: «Садитесь, отвезу, куда надо, без денег — во имя разрядки».
Современный читатель может не понять, что речь шла о разрядке международной напряженности. Ну, появился тогда ненадолго такой, как сказали бы сейчас, «хэштэг».
Скажу сразу, все мы были студентами, а не студентками, что неудивительно, ведь девочек на переводческом факультете традиционно почти не наблюдалось. Аргумент: толмач — не женская профессия. Она, во-первых, трудна физически, а во-вторых, связана с поездками за границу, где именно девчонки, конечно же, склонны по уши влюбляться. И тогда, наплевав на перспективы грядущего через 20–30 лет общества коммунистического благоденствия и русские березки… Короче, понятно.
На следующий год вредные американцы ответили отправкой по обмену в Москву группы из девяти дам с одним парнем в роли этакого пастуха. Впрочем, и он, честно говоря, был больше похож на пастушку.
Но пока — год 1975-й. Август. «Аэрофлот» с тогда еще разрешенным курением и обилием спиртного несет нас в Нью-Йорк, чтобы из главного города Америки мы отправились уже к месту окончательного назначения — Олбани. Размышляя об исторической несуразности того, что такой мегаполис, как Нью-Йорк, не является не только столицей всей страны, но и своего собственного штата, где главный — как раз город нашего грядущего университетского пребывания, я получаю записку с заднего ряда: «Привет от Василия Петровича. Передай дальше».