Кубинский генерал, печатая шаг по дорожке императорского парка Аддис-Абебы, вальяжно приближался к дворцу. Да, именно так: вальяжно печатая. Ведь мокасины, весьма неожиданные в сочетании со строгой формой, придавали его, бесспорно, военной походке этакую небрежность.
Страусы не разбегались. Это месяца через два, когда Арнальдо Очоа разместит здесь под каждым кустом своих автоматчиков для защиты эфиопского руководства от отрядов оппозиции, забавные птицы начнут хрестоматийно прятать головы в песок. Пока же наша процессия не вызывала у них никакого страха. В нее, помимо самого Очоа, входили два его охранника из регулярной кубинской армии, советский генерал-лейтенант Чаплыгин и я, свеженький выпускник иняза, приставленный к грозному Петру Васильевичу в качестве переводчика английского языка.
Впрочем, два военных советника спокойно общались между собой и без моей помощи: кубинец был выпускником нашей Академии имени Фрунзе. А вот разговор с эфиопским президентом, точнее, председателем Временного военно-административного совета Менгисту Хайле Мариамом, на встречу с которым мы и направлялись, предстоял в основном на языке Шекспира. Ведь все более или менее высокие чины местной армии прошли обучение в западных военных академиях. И никто из них не настаивал на том, чтобы прибывшие на помощь в войне с соседним Сомали русские и кубинцы осваивали амхарский.