Тот вздохнул.
— Долгая история. Хватит на пару кружек. — Не глядя, он протянул руку, и она, стараясь не коснуться его пальцев, передала ему инструмент. — Пошли. Мне не терпится послушать новости.
Вся троица направилась к выходу. Джейн кашлянула, и Дункан отозвался, не оборачиваясь:
— Ладно уж. Идем с нами.
Она бежала за ними, не отставая и не раскрывая рта, до самой пивной, где вся компания расселась за угловым столом.
Внимательно, словно на уроке, Джейн рассматривала друзей Дункана, которые, развалившись по лавкам и толкаясь локтями, отвоевывали себе пространство за столом. Она скосила глаза вниз. Все трое, включая Дункана, широко расставили ноги, как будто сидели в седле. Она тоже развела колени. Полотняный валик тут же соскользнул вниз и, неприлично выпирая, угнездился в ложбинке между ее ног. Она поспешно сжала колени и подняла глаза. Никто ничего не заметил.
Подперев голову кулаком, она села немного посвободнее, так что ее вторая рука оказалась совсем рядом с ладонью Дункана. Она несколько напряглась, но оставила ее на месте. Пусть в углу жмутся какие-нибудь трусливые девчонки.
Незаметно она сменила позу, положив ногу на ногу.
— Представляешь, этот недоумок обручился, — кивнул Генри на друга и между делом отвесил молоденькой служанке, которая принесла им выпивку, шлепок пониже спины.
Девушка метнула на него недобрый взгляд, который он, впрочем, не заметил, потом столкнулась глазами с Джейн, и та немедленно уставилась в свою кружку, притворившись, будто следит за танцем овсяных хлопьев, плававших в мутноватой золотистой жидкости.
— Даже не верится, — ответил Дункан. — Джеффри, я думал, ты пробудешь в университете, покуда не станешь ректором.
— Никак не уразумею, что такая девица, как Мэри, нашла в нем, — продолжал Генри.
Джейн моргнула и на всякий случай приготовилась нырнуть под стол, если завяжется драка.
Но Джеффри и не думал обижаться.
— Ты просто завидуешь, — засмеялся он. — На тебя-то девки не смотрят, пока ты им не заплатишь.
Ошарашенная, она увидела, как Генри в ответ только усмехнулся. Наедине друг с другом мужчины общались на каком-то неведомом языке, постичь который было труднее, чем разобрать их северный диалект. За оскорблением могло последовать что угодно — и удар, и улыбка. Все зависело от того, кто его произнес и с какой интонацией.
— И вообще, придержи язык, а то у парнишки сложится обо мне неверное представление.
— Из-за того, что ты, дурья башка, попался женщине на крючок?
Дункан покачал головой.
— Тебе повезло, Джеффри. Невеста из хорошей семьи и, как видно, почитает тебя. За это стоит выпить. — Он поднял кружку, приглашая друзей разделить тост.