— И что будет, когда твоему новому учителю станет известно то, что узнал я?
Несмотря на жар очага ее затрясло словно на морозе, и она, сжав кулаки, прошептала:
— Все будет очень плохо.
— Нам нельзя здесь разговаривать, — произнес он. Его тихий голос дрожал. — В любой момент сюда могут войти.
Он встал. Не оглядываясь, вышел, и она неохотно последовала за ним. Когда они зашли в его комнату, он захлопнул дверь и сердито уставился на нее.
Он, не переставая, сердился на нее с того самого дня, когда узнал ее тайну, словно никак не мог простить за то, что его выставили доверчивым дураком. И его сложно было за это винить. Она тоже почувствовала бы себя обманутой, если бы после откровенных разговоров с Гэвис выяснилось, что под ее женским платьем прячется мужской botellus.
Они не стали садиться на кровать, чтобы лишний раз не подвергать себя искушению.
— Дункан, прошу тебя. — Логика и спокойствие. Вот ее главное оружие. Но когда она вновь заговорила, то не смогла сдержать панику в голосе: — Не заставляй меня быть одной из них. Я попросту не умею.
— У тебя была мать. Наверняка она чему-то тебя учила.
— О, да. — Например тому, что у женщины, какой бы она ни была, в жизни есть одно-единственное предназначение: выйти замуж. Сама по себе женщина никто. Ее господин — мужчина. И он волен распоряжаться ею, как вздумается. — Только ее уроки мне не нравились.
Он долго молчал. Потом медленно произнес:
— Думаю, пора тебе рассказать о своей семье. — И, прислонившись к стене у окна, в ожидании скрестил на груди руки.
Она вздохнула. Никуда не денешься, придется что-нибудь рассказать ему. Но, конечно, не все.
— Муж моей матери умер.
Это была правда. Уильям де Вестон действительно был женат на ее матери и действительно умер, однако на грани нищеты они оказались из-за смерти другого человека — ее настоящего отца, короля Эдуарда III.
— Мы жили в маленьком доме в деревне, — продолжала она, следя за его глазами и подбирая слова так, чтобы не возникло лишних вопросов. Пусть думает, что ее отец был купцом или мелким рыцарем. Сыновья знати редко учились в университете. — Меня воспитывали не особенно строго, и потому реверансам и прочим женским штучкам я оказалась не обучена.
— У нас дома они тоже без надобности, — невольно улыбнулся он, но глаза его по-прежнему горели сердитым огнем.
Что за женщина его мать?
— Когда моя сестра вышла замуж, нас… то есть, меня поселили во владениях родни ее мужа.
— Как бедную родственницу, значит. — Он понимающе кивнул. По-прежнему полагая, что ее мать умерла, он, слава богу, не заметил, как она оговорилась. — А что твоя сестра? Она-то не против быть женщиной?