Однако она уже попалась на крючок, бродяга успешно задурил ей голову.
— Я скучаю по женщинам, их запаху. Вот как у вас. Не знаю, что за духи…
«Дыхание времени» здесь было так же неуместно, как полевой цветок в зоне боевых действий. Я поразилась, что он унюхал его сквозь собственную вонь.
И все же я его понимала. Мне тоже нравилось, как она пахнет. Я была готова сколько угодно сидеть на ее постели, когда она заплетала мне французскую косичку, и вдыхать ее аромат.
— Спасибо, — пролепетала она.
В этом вся Клэр. Она боялась обидеть человека, даже если он — старый бродяга.
— Можно понюхать ваши волосы?
Она побледнела. Не умела отказывать. Он мог делать все что угодно, и она не знала бы, как его остановить.
— Не бойтесь! — сказал он, поднимая руки с толстыми, словно рог, ногтями. — Вон сколько людей кругом, я вас не трону.
Она сглотнула, кивнула и зажмурилась, а он осторожно взял кончиками пальцев прядь волос, как будто цветок, вдохнул и улыбнулся. Ее шампунь пах розмарином и гвоздикой.
— Спасибо, — прошептал он и отошел, не оборачиваясь.
Клэр повела меня на выставку Кандинского в Музее искусств. Мне никогда не нравились абстракционисты. Мать с приятелями приходила в восторг от черных полотен с узкими белыми полосками или больших красных квадратов. Меня же привлекали картины, которые что-то изображали: «Игроки в карты» Сезанна или «Башмаки» Ван Гога, крошечные могольские миниатюры и вороны, камыши и журавли японской чернильной живописи.
Но если Клэр хочет сходить на Кандинского, пойдем на Кандинского.
Перед музеем я несколько приободрилась — знакомая площадь, фонтаны, мягкий свет, приглушенные голоса. Я ощущала себя здесь, как Старр в церкви, спокойно и приподнято. Кандинский был не так уж и абстрактен, я различала русские города с маковками церквей, пушки, всадников с пиками, трое вряд, и дам в длинных платьях с высокими прическами. Цвета чистые, как картинки в детской книжке.
В следующем зале изображения расплывались.
— Чувствуешь движение? — Клэр указала на большое острие на полотне, наконечник указывал вправо, а широкая часть — влево. Ее руки следовали за линиями. — Как стрела!
Смотритель следил за ее взволнованными движениями в опасной, с его точки зрения, близости к картине.
— Мисс!
Она вспыхнула и извинилась, как в первый раз в жизни проспавшая урок отличница. Потянула меня обратно на скамью, где можно спокойно жестикулировать. Я хотела почувствовать то же, что и Клэр. Почувствовать то, чего нет. Чего, может быть, нет…
— Видишь, — негромко говорила она, поглядывая на смотрителя, — желтое приближается, расширяется, а синее отдаляется и сжимается.