В июне, верный своему обещанию, Рон снял в Орегоне коттедж без телефона и электричества. Даже компьютер оставил дома. В лесах Каскадных гор мы удили рыбу в доходящих до пояса резиновых сапогах. Он научил правильно закидывать спиннинг, доставать блестящую радужную форель из воды, точно разгадывая тайну. Клэр корпела над справочниками по орнитологии и растениям, выискивая названия, как если бы они вызывали предмет к жизни. Если что-то находила, радовалась, как будто собственноручно сотворила лугового жаворонка или курчавый папоротник. Иногда мы сидели посреди большого луга, каждый у своего дерева, и Рон играл на гармонике ковбойские песни вроде «Долины Ред-Ривер» и «Желтой розы Техаса».
Я вспоминала мать в Амстердаме, когда она пела ковбойскую балладу и объясняла, что телята остались без матери. «То ваша беда, а я здесь ни при чем». Рон был из Нью-Йорка, и я гадала, где он выучил такие песни. Наверно, по телевизору слышал. Я видела, как он смотрел на меня, когда я рисовала у реки, но никак его не поощряла. Без него я прожить могла, без Клэр — нет.
В дождь они с Клэр ходили по выстеленным сосновыми иглами тропам и папоротникам, которые пахли как лакрица. Вечерами играли в «монополию», «эрудит», «блек-джек» и шарады. Клэр с Роном разыгрывали сцены из «Трамвая „Желание“» и «Пикника». Теперь я поняла, как было, когда они только познакомились, как он ею восхищался. Вот что ей нужно было вспомнить — время, когда он ее хотел!
Я никогда прежде не проводила с Роном столько времени, и меня начали раздражать его командирские замашки. Когда он вставал, будил нас с Клэр. А если первыми вставали мы, то ходили на цыпочках, чтобы не дай бог его не потревожить. «Мир мужчин». Задевало, что именно он решал, удить ли рыбу, идти в поход или ехать на побережье. Рон говорил, пора ли в магазин или можно денек подождать, надевать дождевик или обойтись свитерами, покупать ли дрова… Я выросла без отца и теперь этому радовалась.
Клэр поздоровела и порозовела, больше не выташнивала еду. Она готовила ведра супа в большой чугунной кастрюле, а Рон жарил на огне рыбу. По утрам ели блинчики или бекон с яичницей. Рон улыбался, хрустя полосками бекона. «Чистый яд! И порции такие маленькие!» Они часто повторяли эту шутку. На обед в рюкзаках были толстенные бутерброды, ветчина, салями, помидоры и копченый сыр.
Клэр жаловалась, что не влезает в джинсы, а Рон обнимал ее за бедра и норовил в шутку укусить.
— Мне нравится, когда ты толстая, большая! Как на картинах Рубенса.