И все-таки я не отравилась. Подумала, что это слишком помпезно и нечестно — театральный жест, обман. Я не заслужила забыть, как бросила ее на произвол судьбы. Слишком просто, забвение обнуляет счета. Я превратилась в хранителя бабочек. Вместо таблеток оставила сообщение для Рона, добавила 999, что означало чрезвычайную ситуацию. Стала ждать.
Рон сидел рядом на кровати, сгорбившись, как старая лошадь, и закрыв лицо руками, словно больше не мог ни на что смотреть.
— Ты должна была за ней приглядывать…
— А ты ее бросил.
Он испустил резкий вздох и затрясся в рыданиях. Неожиданно стало его жаль. Я положила руку ему на плечо, он накрыл ее своей. Подумалась, что могу его утешить, погладить по голове, сказать: «Ты не виноват! У нее были серьезные проблемы, тут ничем не поможешь». Клэр так и сделала бы. Я могла заставить его себя полюбить. И, может быть, он бы меня не отослал.
Посмотрел на ее шелковые тапки у кровати.
— Я боялся этого много лет.
Прижал мою руку к щеке. По ней катились слезы, просачиваясь сквозь пальцы. Будь Клэр жива, она бы его пожалела.
— Я так ее любил! Я не ангел, но я ее любил. Ты не знаешь…
Он поднял на меня красные глаза, ожидая, что я отвечу по тексту: «Я знаю, Рон, ты ее любил». Клэр бы так и сказала. Я чувствовала, как на меня давит Оливия. Он может обо мне позаботиться. «Мир мужчин».
Но я не смогла себя заставить. Клэр умерла… Какая разница, полюбит он меня или нет?
Я высвободила руку и принялась подбирать с пола предметы. Наткнулась на ручку, швырнула ему на колени.
— Клэр сама ее спрятала. Ты ничего не знал о жене!
Он повернул голову, коснулся ее темных расчесанных волос, провел рукой по розовато-лиловому свитеру из ангоры.
— Оставайся, если хочешь.
Заветные слова. Однако теперь, когда он их произнес, я вдруг поняла, что предпочитаю слоняться по бульвару Сансет вместе с другими беспризорниками, спать на пропахшем мочой одеяле на ступенях церкви и есть из мусорных баков итальянского кафе. Не могу оставаться здесь без Клэр! Никогда не стану играть роль, рисовать на лице очаровательную улыбку и прислушиваться к звуку его машины. Он тянулся ко мне, но мое лицо в зеркале было острым, резким и недосягаемым.
Я отвернулась и посмотрела в ночь, на наше отражение в разбитых стеклянных дверях: я в шелковой пижаме, Рон на кровати, Клэр на подушке, омытая светом ночника, впервые в жизни совершенно равнодушная.
— Почему ты просто не мог любить ее хоть капельку больше?
Он уронил руку, покачал головой. Никто не знал, почему. Никто никогда не знает.
Собиралась я дольше, чем в прошлый раз. Забрала все: одежду, которую купила мне Клэр, книги, зайчонка Дюрера. Чемодан был только один, остальное распихала по продуктовым сумкам. Семь сумок. Пошла в кухню и достала из пакета с драгоценностями аквамариновое кольцо, которое им с матерью всегда было велико. А мне в самую пору.