Я нечаянно коснулась ее колена и отпрянула. Ее нога одеревенела. Теперь она далеко, сбрасывает семь бренных оболочек и возносится к Богу. Я провела пальцами по милому острому носику, гладкому лбу, углублению виска, где больше не билась жилка. Еще никогда она не казалась столь целостной и уверенной в себе. Больше не пыталась никому угодить.
Она меня любила, но теперь меня уже не знала.
Между без четверти часом и четырьмя пятнадцатью телефон звонил пять раз. Она пропустила визит к парикмахеру в салон красоты. Друзья Рона собирались в кафе. Телефонная компания предлагала Ричардсам выгодный тариф. Каждый раз, когда раздавался звонок, я невольно ждала, что Клэр проснется и возьмет трубку. Она не умела игнорировать телефон, даже если знала, что звонят не ей. А вдруг предложение работы, хотя она перестала ходить на кастинги… А вдруг — друзья, хотя у нее не было друзей… Она подолгу беседовала с работником котельной, риелтором, представителем строительной компании.
Ее больше нет. Это не укладывалось в голове… Кто же теперь будет одним точным движением открывать банку, как будто ударник бьет по оркестровому треугольнику? Куда денутся красные отблески в волосах летом, бабушка в битве при Ипре? Все эти воспоминания, как стая бабочек, достались мне. Кто еще знает, что она приклеивала зеркала на крышу или что ее любимыми картинами были «Доктор Живаго» и «Завтрак у Тиффани», а любимым цветом — индиго? Что ее счастливое число — два, что она терпеть не могла кокосовый орех и марципан…
Вспомнилось, как мы ходили в институт искусств. Я оробела среди надменных студентов со странными прическами. Их работы казались безобразными. Год обучения стоил десять тысяч. «О деньгах не беспокойся, — заявила Клэр. — Поступать надо сюда, если только не хочешь поехать в Нью-Йорк». И добавила, что подадим документы в ноябре. Теперь обо всем этом придется забыть.
Я сидела по-турецки на кровати и считала таблетки от бессонницы. Еще много, более чем достаточно, а единственный человек, который бы обо мне горевал, уже мертв. Мать? Ей нужна только власть. Она думала, что если убьет Клэр, то вновь получит меня и сможет еще чуть-чуть меня изничтожить. Темное горлышко пузырька манило… «Никогда не знаешь, когда подоспеет помощь». Я знала. Помощь пришла, а я повернулась к ней спиной, дала ей утонуть. Вытолкала своего избавителя со спасательного плота, поддалась панике и теперь пожинаю отчаяние.
Я сидела с флаконом таблеток в руке и смотрела сквозь косо подрезанные плакучие ветви вяза на зимний румянец неба, слабый розовый отблеск в голубой дымке. Солнце садилось рано. Клэр любила это время суток и связанное с ним прекрасное чувство меланхолии. Часто устраивалась под вязом и смотрела на темные ветви.