Жаркое лето ударило, точно молоток. К девяти утра ты уже охал при мысли, что будет дальше. Оливия катала меня на «Корвете» по сто первому шоссе и через каньоны, Топангу и Канан-Дюм, на пляж. Потом мы на полной скорости спускались обратно на прибрежную автостраду, не обращая внимания на крики мужчин из других автомобилей. Я впервые ощущала себя такой красивой и храброй.
Иногда она готовила ромовый пунш и ставила на стерео бразильскую музыку: Милтон Насименту, Жилберту Жил, Жобим. Аструд Жилберту пела на удивление монотонно, как будто дремала в гамаке, укачивая ребенка. Над головой лениво вращались лопасти вентилятора. Мы сидели в гостиной на тахте с хлопчатобумажным полосатым покрывалом, ели манго с ветчиной и рассматривали бразильские фотографии Оливии. Она произносила названия городов, по-португальски пришепетывая: Рио-де-Жанейро, Итапарика, Ресифи, Ору-Прету, Салвадор. Колониальные города с яркими домами цвета фруктового льда, черные женщины в белых платьях, опускающие в море свечи. Оливия на карнавале: одеяние из серебристых блесток, с разрезами до подмышек, разметавшиеся волосы с перьями; держит за руку загорелого белого мужчину с прозаическими голубыми глазами.
— Тебе бы понравилось. Танцы три дня подряд!
— Терпеть не могу толпу, — отозвалась я, пьяная от ромового пунша, сладкого и тяжелого, как кирпич. — Все время боюсь, что меня затопчут.
— Случается. — Оливия кивала в такт самбе. — Во время карнавала лучше не падать.
Немного погодя она стала танцевать. Я смотрела с тахты, как она двигается в сложных ритмах. Юбка с запахом и платок на голове. Представляла ее в поту и блестках, в пульсирующей толпе под южным солнцем, в запахах рома, манго и «Ма Грифф». Музыка волнами струилась по ее телу, ноги скользили по полу маленькими шажками, ладони колыхались, слово пальмы, над приподнятыми локтями. А вокруг под солнцем — сотни тысяч человек всех оттенков кожи.
— Потанцуй со мной!
— Я так не умею, я же белая.
— Не говори «не умею». — Она широко улыбнулась. Ее бедра выписывали небольшие круги, словно ручей, бегущий по камням. Схватила меня за руку и сдернула с тахты.
Я неуклюже копировала ее движения, но даже пьяная понимала, как смешно выгляжу, как не попадаю в музыку, сбиваюсь с такта. Ее тело гармонично двигалось одновременно в десяти направлениях, упругое, как лента. Оливия рассмеялась, прикрыла рукой рот.
— Не смотри на меня, закрой глаза и почувствуй музыку.
Я повиновалась, а она положила руки мне на бедра и стала помогать. Потом отпустила, и я попыталась не сбиться с ритма, выделывая бедрами широкие дуги под сложный ритм. Подняла руки и дала волнам движения захватить все тело. Представила, что мы в Бразилии, на пляже с баром, крытым пальмовыми листьями, отважно танцуем среди мужчин, которых больше никогда не увидим.