Леська молчал.
— Он на это не может согласиться,— раздался девичий голос.
Из-за деревьев выступила Гульнара. Она держала себя величаво, как настоящая княжна, и Леська просто не узнавал ее.
— Мы пойдем с ним к деду, и он позволит ему жить у нас. Если я скажу — позволит. Пойдем, Леся.
Леся пошел за ней. Сзади шли кухарка и ее сын.
Дом Умер-бея был окружен службами: сараем, амбаром для фруктов, конюшней, летней кухней. Сам же дом как две капли воды смахивал на домик Синани, только длиннее. Глинобитный, низкий, крытый тростником.
Леську ввели в крошечную прихожую без окна.
— Бабай! — властно позвала Гульнара.
Послышались легкие, совсем не старческие шаги, и, согнувшись, чтобы не ушибиться о потолок, вошел Умер-бей в коричневом халате с вопросительными знаками, на голове бухарская золоченая тюбетейка. Войдя, он уставился на Леську своими красными глазами.
— Урус?
— Да. Он русский,— сказала Гульнара.— Папа прислал его сюда, чтобы он занимался со мной по литературе и математике. Это постоянный мой репетитор.
Она намеренно говорила по-русски. Но Умер-бей по-русски не понимал и заставил внучку повторить по-татарски. Гульнара произнесла длинную татарскую фразу, в которой мелькали слова: «литература», «математика», «репетитор». Теперь Умер-бей как будто все понял.
— Отр сенс! — сказал он Леське и указал на табурет.
Через минуту кухарка принесла стакан холодной воды и на блюдечке розовое варенье.
— Если дедушка предложит тебе еще, ты откажись,— сказала Гульнара.— Так будет вежливо.
Умер-бей бросил какую-то фразу с вопросительной интонацией.
— Дедушка спрашивает, почему ты так плохо одет?
— Скажи ему: меня по дороге раздели красные.
Умер-бей кивнул. Гульнара что-то сказала старику тоном, не допускающим возражений. Старик тут же согласился. Леська понял, что Гульнара крепко держит своего дедушку в руках. Впрочем, иначе и быть не могло: просто невозможно представить себе, чтобы кто бы то ни было из тех, что попадаются на ее пути, не покорялся ей с наслаждением. Леську ввели в комнаты. Первая, по-видимому нежилая, была на треть завалена зимними яблоками, прикрытыми соломой. От этого вся комната благоухала винным духом. Следующая, по-видимому, принадлежала Умер-бею, судя по двум-трем халатам, висевшим на стене. В третьей жила Гульнара. Во всех трех комнатах мебель одинаковая: длинные диваны, громоздкие комоды, карликовые столики.
— Ты будешь жить здесь! — сказала Гульнара, вернувшись в комнату с яблоками.
Леська подумал, что Сеид-бей скоро вернется из Константинополя и может приехать сюда. Если к тому же Алим-бей не убит и тоже заглянет в Ханышкой, Леське совсем несдобровать: Алим зарежет его спящего и закопает под любой яблоней.