— Не знаю. В Евпатории так жутко! Это же город на отлете, слепая кишка. И вообще там никого нет.
— А кто же у тебя в Симферополе?
— Во-первых, ты, а во-вторых, Театр миниатюр. Кстати, там сегодня Ателье мод демонстрирует одежды. Пойдем? Среди манекенщиц — Муся Волкова.
— Ну что ж. Пойдем.
— Время у нас еще есть. Зашли в «Чашку чая»?
— У меня нет мелочи.
— Ерунда, разменяю,— засмеялся Шокарев.
Было пять часов. Володя заказал чай с красным вином, а Елисей стакан горячего молока.
— А где Иван Семеныч? Тоже здесь?
— Нет, папа в Генуе.
— Опять в Генуе?
— Конечно.
— С Мирэллой?
— С Мирэллой.
— И с пшеницей?
— Само собой.
— А ты как же?
— Теперь он мне уже не доверяет.
— А разве ты снова поступил бы сейчас, как с «Синеусом»?
— По всей вероятности…
— Молодец, Володя. Уважаю. Но почему ты не поехал с отцом в Италию?
— А кто станет следить за имением? Мало ли что может случиться? Генерал Слащев потеснил красных с Юшуньских позиций. Если помнишь, Наполеон даже после Эльбы, больной, надорванный, без войска, сумел прорваться к самому Парижу.
— Неужели ты серьезно ставишь знак равенства между Слащевым и Наполеоном?
— Нет, конечно, но история повторяется.
— Это и Маркс признавал, но он при этом добавлял: «…первый раз она трагедия, а во второй — фарс».
Шокарев засмеялся:
— Пускай фарс, только бы повторилась.
*
Ателье мод демонстрировало туалеты на эстраде маленького, но очень уютного театра. Зрительный зал блистал офицерскими и генеральскими погонами. В ложе сидел тот самый полковник из контрразведки, которого Елисей впервые увидел в цирке. Рядом с ним — красавица Женя, и по тому, как рассеянно она играла его перчаткой, стало ясно, что их отношения давно наладились.
— Мадемуазель Наталья Анненкова! — объявил рупор.— Платье и жакет пье-де-паон нежно-голубой шерсти!
На эстраду выпорхнула упитанная блондинка, развязно прошлась туда и обратно, повернулась вокруг своей оси, снова прошлась и под аплодисменты ушла за кулисы.
— Мадемуазель Людмила Залесская! Блё-де-шин. Послеобеденное платье из синего шантунга.
Вышла девушка с челкой, стремительно пронеслась через сцену, пикантно постукивая каблучками, затем вернулась, покружилась и так же быстро исчезла, как и возникла.
Аплодисменты.
— Мадемуазель Мария Волкова! Облегающее вечернее платье из бледно-абрикосового крепдешина.
По сцене плавно заструилась шелком Муся, одухотворенная и прелестная.
Шокарев схватил Елисея за руку:
— До чего хороша!
Зал разразился овацией.
— Это называется: «Розовый ибис»! — зазвучал голос из рупора.
— Это называется «Пир во время чумы»! — ответил ему голос с галерки.