Хозяин сошел вниз, а Елисей снял с полки «Капитал» и углубился в проблему промышленных кризисов: ведь он так и не доругался с попом Булгаковым и теперь хотел задним числом посадить его в лужу, опираясь на цитаты из Маркса.
Но природа враждебна всякому академизму. На раскрытую книгу упала хвойная веточка, такая пышненькая и сочная, что Леська, не думая, взял ее в зубы и пожевал. Терпкий сок связал ему язык, но во рту долго еще оставался древний вкус колдовского лекарства. Потом очень близко пролетела стая лебедей. Они так далеко вытягивали шеи, что казались вдвое длиннее, а крылья словно росли из бедер. Лебеди кричали на все лады, каждый свое, а один выкрикивал низким человечьим голосом какую-то фразу на незнакомом языке. Леська знал, что летят они на Лебяжий остров, расположенный в Каркинитском заливе. Он с гордостью подумал, что Крым — это и есть один из тех краев, куда птицы прилетают на зиму с далекого Севера. Среди этих лебедей могут быть даже заполярные.
Прилетела какая-то контуженная птаха средней величины. Она сидела на ветке и все время кивала головой, точно у нее тик. Может быть, ее застигло боем?
Леська хорошо знал рыб, но плохо птиц. Ему стало обидно, что он не умеет читать лес. А лес очень интересовался Леськой. Спустя полчаса сквозь чащу пролетел олень, судя по ветвистым рогам — старый. И тут же показался медвежонок. Он был довольно рослым,— наверно, годовалый пестун.
Оружия у Леськи не было, он вбежал в пещеру и, задвинув засов, принялся разглядывать медведя сквозь автомобильное стекло. Но у зверей свой закон: преследовать бегущего. Это закон леса, моря, неба. Вообще — закон жизни. Пестун поскакал за Леськой и, встав на задние лапы, начал со злобой скрести стекло, оставляя на нем глубокие снежные царапины и превращая его в витраж. Поняв наконец, что это ему не по когтям, медведь залез на валун, одним ударом, по-булгаковски, сбил «Капитал» на землю, улегся и, помаргивая, глядел на Леську, уверенный, что рано или поздно это существо все-таки вылезет из своей берлоги.
Медвежонок был таким милягой… Ужасно хотелось потрепать его мягкие уютные ушки. Леська по-ребячьи показал ему язык, но медведь не понимал символов и ничуть не обиделся, напротив — стал глядеть на него с живейшим аппетитом.
Леська вспомнил театр «Гротеск», китайского медведя, цыганку Настю, сестру милосердия Наташу… Но пестун вдруг вскочил на своем камне, поднял уши, насторожился и, ловко свалившись на землю, постыдно удрал, плотно поджав свой куцый хвостик: показался боец с судками.
— Почему медвежонок вас испугался?