— Тру-ту-ту-ту-ту, понимаешь? Тру-ту-ту. Понимаешь?
Леська подумал о том, как редки среди людей личности. Ведь если вдуматься, люди — народ меченый. Вот, например, Листиков — это Двадцать Тысяч. Отними у него эту цифру — и нет человека. Или Айшэ-ханым. Она мечена своим шопеновским раз навсегда данным этюдом. Розия — «тру-ту-ту, понимаешь?» Но сейчас, кстати сказать, даже она была ему приятна. Все-таки сестра Гульнары.
А Гульнара… В ней ничего меченого. Это человек, а не «людина», как сказала бы Шурка. Это… Это…
— Елисей!
Леська обернулся: Груббе.
— Есть, понимаешь, та-акое дело. З-зубы болят!
— Какое?
— Только смотри: никому. Ни одна то есть душа чтобы. Надо,— сказал он шепотом.— Сеньку… Понятно? Сеньку Немича… отправить в Ак-Мечеть.
— Зачем?
Виктор объяснил.
— А как же я его отправлю?
— На вашей яхте.
— Она давно в сарае у Видакасов. Весны дожидается.
— Неважно. Спускайте сейчас, з-зубы болят.
— Но ведь яхта не моя. Как я могу?
— Эх, пеламида! Захочешь, так и сможешь. Ты парень фартовый.
— Но ведь…
— Нет разговору! Не сделаешь — за врага считать будем. Ты ж пойми: «Варфоломеевская — з-зубы болят! — ночь»! Триста лучших сынов! А я за тебя поручился перед всеми. Понятно? Ну, бывай! Мир праху!
Виктор пошел на улицу. Леська глядел на его синий заплатанный свитер, на штаны-колокол, на финку, привязанную к поясу, и думал: «От меня уходит Революция». Поэтому, еще не успев опомниться, он уже спешил к даче Видакасов.
— Найдется у тебя немного керосину? Я тебе за это домашнее сочинение напишу.
— Керосин найдется,— сказал Артур.— А сочинение твое у меня уже есть.
— Как есть? Откуда?
— Написал ты Сашке по Белинскому?
— Написал.
— Ну, вот. Прочитал он это дело, увидел, что Галахов ему не поверит, и продал мне за двадцать керенок.
— А тебе Галахов поверит?
— Не думаю. Но я посмелее Сашки. Положу на кафедру, как другие,— и все тут.
— Кстати, о смелости…— начал Леська.
Елисей совершенно не был хитер. Скорее наивен. Но жизнь складывается так, что ничто само в руки не дается.
— О смелости,— сказал он, сам удивляясь своей изворотливости.— Мы недавно с Володькой говорили о нашем кружке. И вот какой нашли недостаток. Может быть, даже порок. Мы занимаемся спортом, никогда не подвергаясь никакому риску. Вот, например, у нас нет бокса.
— Как это нет?
— Э! Бокс по самоучителю…
— А где я тебе в Евпатории инструктора достану?
— Я и не требую, а только говорю, что…
— Бокса у нас не может быть. Но мы — народ приморский. Наше дело — гребля, плаванье, парусный спорт.
— Есть у нас яхта,— сказал Леська Артуру без всякой подготовки,— но мы только катаемся на ней, да и то в тихий летний денек. А почему не попробовать ее в зимнюю погоду? Давай прокатимся по волне, ну хоть от «Дюльбера» до «Терентьева». Не струсишь?