Бандит принял Ловефелла в спальне, лёжа на огромной постели, застланной пуховыми подушками и одеялами, облачёнными в белоснежные накрахмаленные пододеяльники. Среди этой белизны тем более зловеще выглядело его лицо. Ибо лицо Соломона Гриена напоминало лист бумаги, который сначала смяли, а потом посыпали золой.
– Спасибо, что вы согласились меня принять, – вежливо сказал Ловефелл. – Я очень благодарен за это доказательство благосклонности.
– Садитесь и рассказывайте, – инквизитор с трудом услышал шёпот, исходящий из уст, которые почти не двигались.
В комнате единственным предметом мебели, кроме кровати, был большой генофлекторий, и Ловефелл заметил, что вместо бархатной подушечки в месте, на которое опирались коленями, у этого генофлектория были железные бугры. «У кого-то здесь много грехов на совести», – подумал он. – «Как видно, он искренне желает за них покаяться».
– Ах, да. Не на что, – пробормотал хозяин. – Прикажите, пусть принесут табурет.
– Покорнейше благодарю, но я не отниму у вас много времени, и ноги выдержат, – тепло улыбнулся Ловефелл.
– Как угодно. Рассказывайте.
– Вы помните Прекрасную Катерину?
Что-то наподобие вялой улыбки появилось на иссохшем лице Гриена.
– Как же мне не помнить? Не раз и не два... – он закрыл глаза и тяжело вздохнул, – гостил у неё. Мы общались...
– Её обвинили, осудили и сожгли
– Я хотел ей помочь. Искренне её любил. Почти как дочь...
– Я слышал, что вы забрали её имущество.
– Вы слышали ложь! – Гриен, очевидно, хотел крикнуть, но ему удалось добиться только того, что его шёпот стал немного громче. – Да, я забрал особняк и дом, но она получила взамен расписки от венецианской конторы. Я договорился с людьми, чтобы отвезли её в Палатинат. Она могла бы там всё начать сначала.
Длинная речь так его утомила, что он застыл в совершенной неподвижности с закрытыми глазами. Ловефелл беспокойно пошевелился.
– Господин Гриен?
– Я ещё не умер. – Старик приоткрыл веки. – Ещё нет.
– Если не вы, то кто? – Ловефелл верил словам Гриена, хотя он и знал, что люди часто могут придумывать очень правдоподобно звучащие рассказы, лишь бы только усыпить терзающие их муки совести. Самое интересное было то, что со временем они и сами начали в них свято верить.
– Девка, – вздохнул Гриен. – Вроде доверенной служанки. Она её выдала.
– Для чего ей это могло быть нужно?
– Чёрт знает. Нельзя доверяться слугам.
Инквизитор кивнул, словно соглашаясь с мыслями своего собеседника.
– Я вижу это по-другому, господин Гриен. Уже Люциус Кассий вопрошал «qui bono?», имея в виду, что ответ на вопрос, кому преступление принесло выгоду, раскроет нам и самого преступника. Я не вижу никого кроме вас, кому падение Катерины принесло бы прибыль.