— Что это?
— Пятьсот тысяч афгани.
Старик небрежно сунул увесистый конверт в карман балахуши.
— Идите за мной… Нет, нет. Вы один.
Хафизулла, увлекшийся было разговором с Ортабулаки, запротестовал:
— Но сейчас светло, и гяуры еще не угомонились. Как вы пойдете поверху?
Старик, невозмутимо раздавив крупного скорпиона носком сандалии, из пустого носа которой беззащитно торчали грязные пальцы, хитро сощурился:
— Когда входишь в темный коридор жизни, не думай, что смерть — единственный выход из него.
Оставив Хафизуллу в полном недоумении, Мохаммед Язбек двинулся за стариком. Ортабулаки слегка подтолкнул Хафизуллу:
— Старик, наверное, знает еще какой то выход, кроме этого и того, что у Шахиаваза.
— А а а…
Второй из пришедших, не сказавший до этого ни слова, кроме нескольких молитвенных слов суры, опустился на корточки перед выходом наружу, прикрытым густой листвой кустарника ивняка, достал сигареты, закурил и принялся разглядывать идущую по дороге технику. Хафизулла тоже закурил сигарету, куда предварительно заправил небольшую толику гашиша.
— Слушай, Ортабулаки, где ты бродил целых девять дней?
— Ходили с Ахмад Саяфом к Кандагару там есть такой командир русской части Алехкиен, что ли, он постоянно что нибудь продает или меняет. То машину саляры на гонконговскую косметику, то пару ящиков «Калашниковых» на «тойоту», такую знаешь, вся блестит, будто серебряная. А один раз, это уже при мне, целый грузовик консервов мясных привез. Но обманул, сволочь, мясо оказалось свиное. Знаешь, такие банки югославские.
Ортабулаки показал руками примерный размер полукилограммовой банки. Хафизулла, затягиваясь сигареткой и чувствуя, как план начинает свое веселящее действие, блаженно улыбнулся:
— Ну и что ты там выменял со своим Ахмад Саяфом?
— Ты очень зря так пренебрежительно говоришь об этом великом полевом командире, у него все бойцы знаешь как вооружены! И каждый день едят баранину. А я, по правде говоря, хотел очень белую женщину, денег скопил, семьсот тысяч афгани, но они там какие то все чокнутые. Требуют в два раза больше. Ахмад Саяф, правда, купил себе одну на целых две ночи. Знаешь, такая огромная, эти дела вот такие… Губы красные, будто только что кровь пила, а глаза вот тут, синие с зеленым. — Он оттянул себе веко, куда тут же попала какая то соринка, которую Ортабулаки принялся раздраженно вытирать к горбатой переносице.
— А что ж ты там себе не нашел ничего получше этой штуковины без предохранителя? — Хафизулла осторожно отвел в сторону ствол «шмайсера», невзначай ткнувшийся ему в живот.