Птицы в ужасе разлетелись в разные стороны, а отзвук эха еще много раз возвращался к источнику. Йорвин, весьма довольный эффектом своего «выступления», решил отправиться в обратный путь.
К моменту, когда Йорвин вернулся к храму, луна взошла высоко и светила ярко, а потому Йорвин опасался подлетать слишком близко. Когда до обители Табо осталось лишь обогнуть гору, Йорвин приземлился. Нельзя сказать, что приземление было мягким. Он рухнул прямо на молодую ель и чуть не свернул себе шею, но тут же вскочил, стряхнул с крыльев мох и опавшую хвою, и подумал, что хочет снова сталь человеком. Но не успел он докрутить в голове эту мысль, как мир снова стал увеличиваться, растекаться и удлинняться, крылья вросли обратно, исчезли рога и чешуя, пропал хвост и гребень. Он стал тем же Йорвином, каким был всю жизнь, только немного голым.
Меньше всего ему хотелось попасться кому-либо на глаза, но по счастью, этого можно было не опасаться. Мало кто за пределами храма знал о его существовании, и монахи это знали. А потому никаких ночных дозоров, как в обычных крепостях людей, здесь не велось. Весь храм спал по ночам.
Первым долгом Йорвин заскочил в банную залу. После превращения он был весь покрыт каким-то мерзким скользким потом, к которому прилипло то, на что он приземлился в лесу. Налив в чан воды, он нагрел в камине булыжников, и опускал их в воду, таким образом нагревая ее. Он брал камни специальными щипцами, как вдруг они выскользнули из потной ладони. Булыжник вместе со щипцами упал на пол, издав оглушительный шум, отдавшийся в ушах Йорвина как колокольный звон. От неожиданности он чуть не упал, проехавшись ладонью и запястьем по раскаленным докрасна камням. Однако, никакого ожога на ладони не осталось. Он даже не почувствовал, как проехался по горячим камням. Осторожно, указательным пальцем он снова коснулся фонящего от температуры булыжника, но снова не обжегся. Хмыкнув, он взял камень в ладонь и сжал, но опять ничего, кроме тепла, не почувствовал. Повертев камень на ладони, Йорвин опустил его в воду. Та зашипела.
Нагрев воду, как показалось Йорвину, достаточно, он положил последний камень на место, и проходя мимо зеркала, отчего - то смутился. Снова что-то было не так. Приглядевшись, он увидел, что смотрит на мир не своими глазами, а может и своими, но не теми, что раньше. Как и раньше, его глаза были небесной голубизны, но зрачок был вертикальным!
Проморгавшись, он опять посмотрел в зеркало, и не увидел изменений. И тут сердце Йорвина ушло в пятки настолько, что ударилось об пол. «Обратная метаморфоза прошла не полностью» - подумал он, - «Теперь так легко не скроешь, что я не человек. Придется уходить из храма».