Глубокой ночью, когда уже давно смолкли голоса в харчевне, когда совсем немного времени оставалось до вторых петухов, дверь в комнату осторожно и бесшумно отворилась. Полная луна стояла высоко в небе, протягивая к окну серебряные струны света, и в каждой из этих струн звучала божественная мелодия. Казалось, в этом волшебном сиянии вот-вот должно было произойти что-то таинственное.
В приоткрытую дверь тем временем протиснулась щуплая фигура и, задержавшись на мгновение, стала приближаться к кровати, на которой лежал торговец из Парижа. Вот в сумраке мелькнуло юное лицо, освещенное лунным светом, вот из-под одежд выпростались худые руки и потянулись к поясу постояльца, лежавшему на табурете у кровати. Но не успели эти руки дотронуться до кошелька, намеренно оставленного на виду, как де Брие вскочил и одним ловким движением захватил воришку за шею. Тот не успел даже вскрикнуть, как уже лежал на кровати, а рядом, удерживая его крепкими пальцами за горло, сидел рыцарь.
- Я буду спрашивать, ты будешь отвечать, - сказал де Брие шепотом. - И старайся делать это так, чтобы слышал только я. Если от твоего голоса проснется моя племянница, я тебя задушу. Понял?
Ночной воришка попытался кивнуть, потом тихо и жалобно промычал что-то нечленораздельное.
- Кто ты? - спросил де Брие, ослабляя руку на шее незваного гостя.
- Я Филипп, сын хозяина.
- Это он послал тебя?
- Да.
- Сколько же тебе лет?
- Четыр-над-цать. - Шепот мальчишки прерывали слезы. - Скоро будет...
- Ты раньше проделывал что-то подобное с другими постояльцами?
- Да, сеньор.
- И тебе не стыдно?
- Стыдно, сеньор.
- Ты ведь только начинаешь жить, и начинаешь с порока. Ты не боишься гнева Господня?
- Я боюсь отца и мать. Они всегда бьют меня, если мне не удается украсть хотя бы несколько денье.
- Но у меня в кошельке гораздо больше.
- Я бы не брал всё, это стало бы заметно.
- Ах ты, хитрец!
- Простите, сеньор! Я умоляю вас, простите!
Эстель пошевелилась на своей кровати и повернулась на другой бок. Де Брие чуть сильнее сжал горло мальчишки, потом снова отпустил, когда услышал мерное дыхание девушки.
- Я прощу тебя и даже дам тебе целый су, если ты ответишь на несколько моих вопросов.
- Охотно, сеньор. Вы так великодушны!
- Просто я не хочу, чтобы отец снова поколотил тебя.
- Спасибо, сеньор! Спрашивайте.
- Скажи-ка, Филипп, не останавливались ли у вас три дня назад двое молодых людей из Парижа? Им на вид лет по двадцать семь, двадцать восемь, оба невысокого роста, один коренастый и крепкий, другой заметно худее и с рыжими волосами.
- Останавливались, сеньор! Я хорошо их запомнил!