Одержимый зверем страшней, чем зверь, и стреляют они в меня.
Убегает зверь, прорывая ряд – как бы ни было, надо кормить зверят.
А в глазах моих закипает яд – прямо в спину пришёлся последний выстрел.
Истекло любовью смешно и быстро
сердце.
Больше не говорят.
Виктория Монасевич (Сопрано) (с)
***
Утро обещало быть тихим и неспешным, как и всегда в это благодатное летнее время. Щебетали ласточки, носясь у верхушек зеленых крон и грозя спикировать прямо на стекла вторых этажей. Лениво брехал соседский старый пес, Бродский ворчал у своей миски и методично хрустел улучшенным кошачьим кормом. Юля открыла окна на проветривание и вышла на крыльцо с чашкой чая.
Солнце скрывали облака, и день обещал быть не таким паляще-знойным, как накануне. Умиротворенную тишину растревожил приближающийся шум мотора и злое повизгивание покрышек на поворотах. Кто бы ни ехал, он был зол, и это чувствовалось за версту.
Не успела Юля устроиться на деревянном крылечке, как раскрылись ворота, пропуская на территорию приюта директорский внедорожник. Скрипнули тормозные колодки, и через секунду отворилась дверца с водительской стороны.
- Поднимайся, - ткнув пальцем в Юлю и сделав рукой замысловатый жест, призывающий идти следом, Сергей Иванович быстро направился в сторону Сашкиного коттеджа.
Внутри у Юли что-то ощутимо оборвалось. От дурного предчувствия скрутило живот. Директор был зол. Почти что взбешен – таким девушка не видела его ни разу, пожалуй. И такому поведению было только одно объяснение.
Отставив кружку, Юля направилась вслед за директором. А он уже нетерпеливо колотил кулаками Сашкину в дверь.
Увидев отца на пороге, Алекс удивленно поднял брови. Спросонья он не очень-то понял, что отец разъярен, посторонился, пропуская родителя и потирая пальцами глаза.
Юля прошла следом за директором, так как он обернулся на пороге и властно кивнул, зовя за собой.
Как только Алекс запер за визитерами дверь, Сергей Иванович перешел к делу:
- Вы что, совсем из ума выжили? – сказано это было злым шепотом, при том, что на мужчине в прямом смысле не было лица.
На бледном полотне - ни кровинки, только черные круги под поблескивающими глазами и небрежная щетина на впалых щеках.
Выглядело это пугающе.
- Ты, - ткнул он пальцем в сына. – Портишь девку на глазах у тех, кто не прочь этим зрелищем полюбоваться. А ты, - перевел он взгляд на воспитанницу, - девочка-припевочка, которую я всем всегда в пример ставил, как самая последняя шлюха раздвигаешь ноги по первому зову.
- Папа, - поморщился Алекс, но Сергей Иванович не дал ему и слова сказать.