— Не спорю. Но в остальном я прав, согласитесь.
— Пожалуй, — Раевский встал, запахнув халат, и принялся поднимать с пола сбитую Пушкиным одежду. — С арестами пока повременим. А куда он мог уехать, по вашему мнению?
— Недалеко. Туда, где он мог бы случайно встретить кого-то из общества.
— Но подумайте, что ему ещё нужно? Греки готовы, революционеры готовы. По всему, миссия Зюдена уже окончена.
— А сами турки готовы?
— Pardon? Что вы хотите этим сказать, Пушкин?
— Ну, турки. Много их было с «Союзе благоденствия»?
— Ни одного.
— А много их было на Тамани? Один идиот Ульген. Зюден потому и уходит от нас, что действует один. В одиночку пересекает страну, сам собирает сведения, сам! — внедряется в тайное общество и чуть ли не возглавляет его — сам! Но сейчас начнётся война, и ему просто необходима связь с прочими агентами. Как иначе турецкая разведка будет слаженно работать?
Раевский замер у вешалки с рубашкой в руках.
— Бессарабия, — сказал он, сверкнув тёмными зрачками из-под стёкол. — Всё-таки в его письме было написано «Днестр». Предположу, что он поехал в средоточие Этерии — в Бессарабию. Где ещё найдётся такая мешанина представителей всех разведок, интересующихся греческой революцией?
— Не-ет, — жалобно протянул Пушкин. — Не хочу снова в Кишинёв… Но вы правильно предположили, конечно. Значит, опять в Молдавию… эх.
— Сначала в Тульчин. Я бы, по крайней мере, так поступил.
— А зачем? Зюдена-то там точно нет.
— Там заговор. Там сердце Южного общества. Кто знает, что вы сможете выяснить, находясь там. Не бойтесь, ничего вашим друзьям пока не грозит, возьмём их, когда попытаются действовать. Но и Зюден в Бессарабии всё равно начнёт шевелиться только с началом восстания, а пока — не теряйте времени даром.
— Oui, — Француз откинулся назад и развалился на постели Раевского. — Je suis d'accord.
— Вы довольны, — А.Р. сел рядом с Французом. — Вас обрадовала отсрочка наказания членов общества, так?
— Нет.
— А если всё же так, то вы должны понимать, что не сможете никого спасти. В их аресте не будет вашей вины, наоборот, вы сами можете пострадать. Поэтому, Пушкин, в последний раз убедительно вам советую — забудьте о республике и республиканцах. Я тоже этим переболел лет пять назад. Пройдёт и у вас.
* * *
В Тульчин решено было ехать в четверг, сразу после бала, на котором непременно желал быть Орлов. Поездку эту, ни от кого не скрываемую, объясняли приглашением начальника штаба второй армией Киселёва, с которым Орлов был в тёплых отношениях (и — по секрету — долго и безуспешно пытался втянуть в заговор, но Киселёв намёков не понимал, а говорить о тайном обществе прямо Михаил Фёдорович не решился). Сам Орлов оставался в Киеве, но делегировал Василия Львовича и Пушкина, «чтобы и Киселёва не расстроить, и вам развеяться».