— Вы так не подниметесь, — покачал головой Пушкин. — Ещё убьётесь, поскользнувшись. Вы меня извините, но тут один безопасный путь — на карачках.
— Ничего, — гордо ответил Владимир Феодосеевич. — Как-нибудь дойду, — и, с трудом балансируя на блестящей горке, заковылял наверх.
Змея-то, наверное, погибла на морозе, — некстати подумал Александр. — Вот и первая жертва Революции. Боги жаждут, господа.
* * *
Знакомому нам семейству Раевских Владимир Феодосеевич не приходился даже отдалённым родственником. Он происходил из курской помещичьей семьи и должен был, сделав традиционную военную карьеру, выйти однажды в отставку и зажить такой же мирной помещичьей жизнью. Судьба, однако, распорядилась по-своему, и та же неведомая сила, что подсунула Пушкину на пути очередного Раевского, определила проходящему обучение в пансионе Владимиру Феодосеевичу в однокашники весь букет будущих участников заговора. От дальнейшего хода истории было уже не увернуться.
Укушенных змеёй людей он прежде не видел, и представлял себе смерть от змеиного яда такой же, как от любого другого — пена на губах, закатывающиеся глаза и — что ещё полагается отравленным? Ни одного из приведённых симптомов у Инзова не наблюдалось: у губ его вместо пены был стаканчик ликёра, глаза, окружённые морщинистой дряблой кожей, не закатывались, а смотрели прямо на Владимира Феодосеевича.
— Завтра бы пришли, — Инзов, недовольный тем, что какой-то майор поднимает его с постели, запахнул стёганый халат. — Болею я, не видите?
— Виноват, ваше высокопревосходительство, — Владимир Федосеевич собрался повинно склонить голову, но увидел руку Инзова. Правая рука Ивана Никитича опухла, сделавшись почти вдвое толще левой, тёмно-красный, с фиолетовыми пятнами отёк начинался от локтя и шёл к запястью, захватывая раздувшийся большой палец. Шумно дыша, как при простуде, Инзов спрятал руку под складками халата. Оставил подальше ликёр и, упираясь в матрац левой рукой, сел на кровати.
— Ну говорите, — пробурчал Инзов.
Владимир Феодосеевич тряхнул головою, выходя из оцепенения.
— У меня поручение от генерала Орлова, — сказал он. — Его превосходительство просил передать, что дивизии хорошо бы выделить ещё одно помещение.
— Казарм вам, что ли, мало? — Инзов недоверчиво сощурился, отчего глаза вовсе утонули под обвисающими бровями. Видно было, что ему и впрямь нездоровится (с такой-то рукой! — и Владимир Феодосеевич заставил себя поднять взгляд от красно-фиолетового, воспалённого — того, что укрывалось под халатом).
— Хватает, но генерал Орлов открывает так называемую ланкастерскую школу для солдат. Чтобы не проводить уроки в казармах или столовых, его превосходительство просит отвести специальный дом под собрания, где старшие солдаты и офицеры могли бы передавать младшим свой опыт и свои…