«Что там А.Р. говорил в осеннюю встречу? — вспомнил Пушкин. — Масоны, значит, или «Союз Благоденствия»? А вот ведь накаркал их обоих».
Разговор перетёк в обсуждение кандидатуры Вигеля, а Француз сделал первый со времени приезда в Кишинёв сколько-нибудь ценный вывод: 1) до открытия масонской ложи восстания Южного общества не будет; 2) ложа начнёт своё существование самое меньшее — в мае. Следовательно, ещё месяц на расследование. Целый месяц. Зюдена за это время не найти, но отыскать ниточки, ведущие к нему, если поднапрячься, можно.
Тут к компании присоединился новый гость — запыхавшийся юноша невзрачной наружности, влетевший в комнату, как раз когда Владимир Феодосеевич открывал дверь чтобы выйти проветриться (от табачного дыма ему становилось дурно). Дверь распахнулась навстречу Владимиру Феодосеевичу, сбив того с ног и оставив на боку болезненный синяк от бронзовой ручки, а юноша, невольно нанесший невезучему Раевскому увечье, оказался в комнате.
— Прошу прощения, — он озирался с полувиноватым-полузатравленным видом, — Иван Петрович просил кого-то из вас спуститься в сад и быть секундантом его соперника… кажется. Или наоборот. Я не вполне понял.
— Что? — Орлов вскочил. — Липранди? Опять?
Сметя юношу с дороги, Пушкин, Охотников, Владимир Раевский и Орлов сбежали во двор. Под сухой яблоней стоял смуглый военный с выпяченной по-петушиному грудью и роскошными чёрными усами, нависающим над верхней губой и расходящимися остриями чуть ли не до середины щёк. Напротив него мутнел в воздухе, мелко вибрируя от ярости, краснолицый капитан.
— Кто-нибудь, — прорычал капитан, оглянувшись на подошедших, — объясните мне, что хочет этот безумец?
— Лиранди, — вкрадчиво позвал Орлов. — Иван Петрович… Ну, полно тебе…
Смуглый усач, слегка повернув голову, издал поразительный звук.
— Что-что? — сдвинул брови Орлов.
Усы при разговоре лезли Липранди в рот, и вместо раздельной речи из уст Ивана Петровича исторгались раскатистые плевки, магнетическим образом завораживающие собеседников.
— Пвврпфффпввфффф!!! — повторил Липранди, сверкая чёрными глазами.
— Он издевается надо мною! — капитан шагнул к Липранди и крепче сжал кулаки.
— Во-первых, я запрещаю драться в моём саду, — Орлов встал между ним и Липранди. — А во-вторых, Пушкин, что вас так насмешило?
Александр, скорчившись от смеха, бился головой о яблоневый ствол.
— Держит слово, — выдавил он, наконец. — Липранди! Клянусь, вы — благороднейший из должников!
— По-моему, самое время каждому объяснить, что здесь происходит, — негромко произнёс Владимир Феодосеевич.