— Нет покамест турецкой войны.
— Будет, — уверенно сказал Бурсук.
— Михаил Фёдорович просил передать, — Охотников наклонился к атаману через стол, — можем заплатить, если вам нужны деньги.
— Гайдуки — не наёмники, — возразил Бурсук. — Деньги всегда нужны, но я с Сорокой и ещё парой человек ухожу к Владимиреску, а там, фрате, в кабаке не погуляешь. Можешь спросить у моих людей, кто захочет остаться, чтобы вам помочь, но — сам понимаешь, — на то они и пришли сюда, что не хотят видеть над собой власти. Так что нас просьбы Орлова не интересуют, капитан.
Охотников с некоторым удивлением вспомнил, что Бурсук окончил прошлую войну в чине майора и, выходит, теперь может считаться вышестоящим лицом. Только навряд ли ему самому это нужно. А, чёрт их разберёт, разбойников.
— Жаль. Если бы вопрос был в цене, полагаю, Орлов бы пошел навстречу вашим желаниям. Сегодня вам бы выплатили первую часть, завтра — сколько попросите сверх.
Бурсук равнодушно кивнул.
— Завтра нас тут не будет, фрате. Эй, — гайдук выглянул из сторожки и быстро заговорил по-молдавски. Жестом он пригласил Охотникова: подойди.
— Я пойду, — по-русски и почти без акцента сказал сидящий на бревне парень; судя по голосу — тот, что прежде стоял за спиной Охотникова. — Деньги мне не лишние.
Еще один гайдук в потрепанном, но некогда весьма недешевом тулупе коротко сказал «Нет».
Третий, опираясь на ружье, подошел и негромко сказал:
— Большая слава мне мыслится, если все получится, как должно. Отчаянное дело. Пойду.
Еще двое громко заспорили между собою. Гайдук в тулупе повернулся к ним и цыкнул; спорщики притихли, и Охотникову ответили отрицательно.
Мешая молдавские и украинские слова, Бурсук обратился к соратнику, которому мыслилась слава. Пока Охотников вертел головой, настраивая музыкальное ухо на звуки почти незнакомой речи, атаман и гайдук Сорока обсудили перспективы налета по наводке Орлова, возможные последствия — задержка отъезда, большая слава и т. п. Завершив недолгое совещание, Бурсук с неожиданной для весьма преклонных лет прытью подскочил к Охотникову и ткнул его в грудь морщинистым и тёмным, как сосновая головешка, пальцем.
— Условие, — сказал атаман, прижимая Охотникова пальцем к стене. — Будем грабить. Кроме денег Орлова — вся добыча, что соберем в доме. Иначе никого не поведу.
* * *
— Многое я пережил, — рассказывал Липранди, придерживая вьющиеся по ветру усы, — но змеи меня не кусали. Хотя знавал я людей, которые остались живы после встречи с гадюками.
— Выздоровели? — с надеждой спросил Пушкин.
— Правда, — добавил Инзов, — их удача в том, что они не дали змее себя укусить.