— Ой-ти, не смотх-хите, — махнула рукой Маруся. — Это для гах-хантий.
Пушкин показал пустые руки, вернулся в комнату и ногой вытолкнул оттуда нож:
— Видишь, я чист.
«На обезьянку похож» — с нежностью подумала Маруся.
— Пошли, — она шмыгнула носом и опустила пистолет.
Ein Geschlecht, das mir gleich sei,
Zu leiden, zu weinen,
Zu genießen und zu freuen sich,
Und dein nicht zu achten,
Wie ich!
Goethe[26]
Не давши молоку вскипеть, отделим желтки и добавим в молоко, размешав перед тем с сахаром. Размешивать, размешивать усерднее, ещё усерднее! — пока ложка не начнёт вязнуть в густом креме. Тогда — готово.
Вонзая зеркальное жало десертной ложки в крем, Карл Васильевич живо представлял, как нужно было размешивать, что добавлять, давать, или не давать вскипеть. Он знал, что в нём живет кулинар, но живёт он в тюрьме должности министра и на свободу не выйдет. Чтобы хоть как-то скрасить заточение, внутренний повар Карла Васильевича обменивался с внешним миром записками. Внешний повар Карла Васильевича, француз Муи, эти записки получал и воплощал в жизнь рецепты хозяина, исправляя и дополняя их по мере сил и прав.
«Недурно мы придумали, — повторял по себя Карл Васильевич, пробуя очередной десерт. — Весьма, весьма недурно».
Он поймал себя на том, что думает по-русски.
«Обрусел, — Карл Васильевич усмехнулся, отправляя в рот вторую ложку. — Вот и въелась в меня эта страна. Крепко въелась, как этот крем пропитал каштановое пюре. Стареешь ты, Карл-Роберт фон Нессельроде, становишься обычным старым обрусевшим немцем Карлом Васильевичем».
Смешаем перетёртые каштаны со сливками. Добавим цукаты. Недурно.
Человеческие силы ограничены, а у Карла Васильевича их и в молодые годы было немного. Значительно меньше, чем желания что-то совершить. Впрочем, это и неплохо, ведь только у очень глупых, очень несчастных людей возможности равны силам. Чем выше парит ум, тем больше он превосходит реальную способность осуществить свои замыслы. Мог бы хороший гастроном Карл-Роберт стать великим кулинаром, но статус не позволит. Что делать? — Нанять француза и диктовать ему всё, что хочется сделать самому. В этом и есть единственный смысл власти. Власть — не соблазн и не насилие. Власть — архимедов рычаг, способ умножить силы, сравнять их со своими планами. Бездарный человек не нуждается во власти. Для бездарного человека это обуза. Ты должен иметь, что сказать миру. Карлу Васильевичу всегда было, что сказать.
В нём мог погибнуть политик, дипломат, разведчик, эконом и повар. Но все они живы, каждый из них нанял себе своего француза и трудится в поте лица в разных концах Европы. Когда-нибудь их станет ещё больше, этих верных и неутомимых существ, созданных по образу и подобию Карла Васильевича. А все эти слова об угнетении и тирании, это, понимаете ли, чушь. Находятся в мире жестокие люди, которым потребно много силы, чтобы выплеснуть их жестокость. Иногда они добиваются власти, увы. Ну да что тут будешь делать.