* * *
— Фу, Саша, куда ты меня притащил?
Николай Николаевич-младший был не то чтобы не рад, но чувствовал, что легко прожил бы ещё не один счастливый год, не появляясь в трактире «Русалка».
— Сам не знаю, тут есть местный колорит. Выпивка у них не лучшая, но чтобы спиться и умереть — как раз.
Николя вдруг подумал, что Байрон бы оценил такие места. Здесь был дух изгнания, который Саше должен быть особенно близок, а Николя не собирался уступать старшему товарищу. Было заказано пиво для пробы; оно, никому, конечно, не понравилось. Тогда Саша попросил принести чего покрепче; Николя пригубил, задохнулся, медленно выпил и, морщась от дикой горечи, просипел:
— Мне не нравится.
— И мне, — согласился Пушкин. — Сейчас мы с тобой выпьем за скорейшее возвращение к старушке «Клико» и пуншам.
Таким образом в 16.43 был поднят их первый тост.
17.00. Пробил пятый час пушкинский «Брегет», и выпили за дружбу, благодаря которой так быстро проходит время в беседе.
17.02. И за успехи в любви.
Потом Николя помрачнел, на вопросы Александра, в чём дело, не ответил и
17.17. Выпили за изменниц и кокеток, которые не дают покойно спать добрым гусарам на грешной земле.
Пушкин подтвердил, что женщины и впрямь портят сон, но украшают жизнь и пусть продолжают в том же духе; хоть бы любовь и не всегда случалась обоюдной, — на что Николя сообщил, что-де любовь есть яд, а женщины…
17.33.За отравительниц наших душ.
— Je proteste, — поднял руку Пушкин. — Повторяющийся тост.
— Так ведь всё с ними повторяющееся, — заметил Николя. — Всякая новая страсть ничем не отлична от прежней.
— Что же, Nikolas, как ее имя?
— Эльжбетта.
— ??
— Она полячка.
Половой снова предложил пива; на сей раз Николя велел принести, а Пушкин отказался.
— Не буду я пить за твою Эльжбетту. Я ее даже не знаю.
— Я не предлагал, ветренница этого не заслужила.
— В таком случае
17.46. За рыбаков!
— Почему за рыбаков?
— А вон их тут сколько.
Николай Николаевич был уже готов и на тост отреагировал спокойно: за рыбаков так за рыбаков.
18.20. За нас.
* * *
Николай Раевский возился над новой порцией закуски, все менее его занимавшей. Мальчик совершенно не умел пить. Неведомы были ему простые истины питейного искусства: закусывать плотно, налегая на горячее, пить только водку после пива, но никак не наоборот, а главное — думать, всё время думать, чтобы не дать мозгу опьянеть.
Аркадий сидит на своем, видимо, любимом месте.
Когда хлипкий чёлн застольной беседы бросил якорь на рыбацкой теме, Пушкин решил, что можно начинать.
Нетвёрдой походкой он подошел к столу, за которым остался один Аркадий, и, споткнувшись, упал на стол; поднялся, цепляясь за рыбака, и радостно объявил: