— Вот! Хороший человек! Большого вам… э-э… улова.
— Ик, — согласился хороший человек.
Тогда Александр наклонился к самому его уху и шепнул:
— Вы — Аркадий Вафиадис? Я к вам от Броневского.
— Правда? — не поверил Аркадий.
И тут над ними нависла расплывающаяся фигура, схватила Аркадия за воротник, подняла и, обернув к себе лицом, произнесла:
— Пора платить.
Зюден? Нашёл? Стоп-стоп-стоп, два помножить на три — шесть, in vino veritas, epistola non erubescit, очнулся русский, перед ним, с приветом нежным и немым стоит черкешенка младая. Cogito, ergo sum. С него просто требуют денег.
— Я — Аркадий!.. — отчаянно, как перед казнью, взглянув на Пушкина, произнес рыбак, затем вырвался из рук трактирщика и кинулся к выходу. Налетел на скамью, упал и тут же был схвачен.
— Пустите его, — попросил Пушкин, видя, как двое половых обшарили Аркадия, денег не нашли и приготовились бить.
— Он не платит третий день, в долг ему больше не дают.
— Он честный человек!
— Шли бы вы, господин хороший.
— Я заплачу за него, — и Пушкин, кинув половым деньги, подтолкнул Аркадия к выходу.
Аркадий обернулся, обратив на Пушкина взор, исполненный неизъяснимой печали, закрыл глаза и уснул.
Воскрешение Аркадия — в Петербурге — всё напрасно! — письмо — новые помощники
Голова ль моя, головушка,
Голова ли молодецкая,
Что болишь ты, что ты клонишься…
А.А.Дельвиг
Всю вину брал на себя, и ему, к счастью, поверили; генерал Раевский хорошо знал сына и в достаточной мере — Пушкина, чтобы определить инициатора попойки. Скандала не случилось, ибо старый Раевский понимал: юноши тоскуют вдали от света и находят развлечение в том, что доступно.
Аркадий был, при содействии Никиты, спрятан на конюшне.
В пять утра настигло наказание за грехи минувшего дня. Николай Николаевич-старший разбудил Николая Николаевича-младшего и Пушкина и заставил их купаться. Вернувшись с моря, Пушкин выпил полстаканчика рому от головной боли; это не помогло. Скрипя зубами, Француз поплелся в конюшню. Там его встретили Никита и безмятежно спящий Вафиадис.
— Просыпался? — тихо, чтобы не усилилась боль в голове, спросил Пушкин.
— На минуточку.
— Аркадий, вставай. Проснись, полно дрыхнуть… — Александр потряс рыбака за плечо. Тот приоткрыл мутный глаз, сказал «э-э» и снова отключился.
— Что? Он, что ли, опять пил?!
— Стаканчик, барин. Я ему с утреца принёс, он просил оченно, опохмелиться…
Пушкин застонал и повалился на солому рядом с пьяным.
На завтрак ни Пушкин, ни Николя не явились, сказавшись больными.
— Я уже наверно никогда не буду пить, — убежденно сказал Николя, когда Александр заглянул к нему.