Заезжий дом купца Наумова он нашёл почти сразу. Подъехал к нему в тот момент, когда одно из окон в доме отворилось, и наружу повалил густой белый дым. Странное зрелище привлекло Раевского. Он объехал вокруг дома, гадая, не случился ли пожар, но не было слышно ни криков о помощи, ни вообще каких-либо звуков. Спешившись и привязав коня, Раевский, всё ещё недоумевая, подошел к двери и постучал.
Дверь открылась, и в лицо Раевскому выдуло ещё более густой и плотный дым. Потерявшись в его клубах, гость не смог сперва разглядеть, кто же встречает его на пороге. Откашлявшись и прикрыв очками слезящиеся глаза, он с трудом различил перед собой крепостного Никиту Козлова.
Никита узнал Раевского и запричитал, замахал руками, разгоняя чад. Причина странного явления стала понятна тотчас же, как Раевский принюхался. Дым оказался табачным.
— Пушкин, — крикнул Раевский в облачные недра дома. — Господин Француз! Александр Сергеевич!
— Барин пускать не велели-с, — Никита отступил в сени, заваленные, как показалось Раевскому, снегом.
— Александр Сергеевич, это я! Раевский! Ваш сотрудник!
Из дыма соткался низенький силуэт, принявший вскоре форму коллежского секретаря Пушкина. В руке у Пушкина была трубка, за ухом торчало свежее перо, второе перо — обгрызенное и испачканное чернилами — в другой руке. Агент Француз был в нижней рубашке, свисающей до колен поверх штанов для верховой езды; волосы его были растрёпаны.
При виде Раевского Пушкин издал вопль, сделавший бы честь его африканским предкам, бросил перо и трубку на пол, на груду клочков бумаги, принятых Раевским за снег, и, вытянув руки, кинулся к вошедшему. Александр Николаевич непременно упал бы, сбитый с ног налетевшим на него взъерошенным курчавым снарядом, но Никита подхватил его сзади и мягко прислонил к стене.
— Александр, — вопил Пушкин. — Господи, неужели! C'est vous! Нет, вы мне померещились в табачном бреду! Дайте я ущипну вас!
— А!!
— Проклятье, перепутал. Себя! Ущипните меня немедленно! Я не сплю?
Прошли в комнату, напоминавшую Помпеи на утро после извержения.
— Ну, что вы тут?
Пушкин скрылся за ширмой и оттуда сказал:
— Подыхаю от скуки. Александр, прошу вас, скажите, что вы заехали не просто так.
— Не просто.
Ширма содрогнулась от радостного вопля.
— Месяц! — Пушкин вышел уже в свежей сорочке и жилете. — Я месяц сижу в этом проклятом Кишинёве! Анафура папучий ши бурикул мэмукуций луй! Простите, это по-молдавски… Ну, — Француз вцепился Раевскому в плечи, словно хотел оторвать эполеты, — рассказывайте скорей!
— Я правильно понял, что вам не удалось узнать ничего?