Таким образом, выводы Нессельроде практически совпали с идеями Александра Раевского касательно связи Зюдена с тайными обществами южных губерний.
— Липранди, будьте вы неладны! Почему вы не сообщаете подробностей? Какое общество? Какие точно планы?! — Нессельроде в сердцах поразил письмо остриём пера.
— Потому что это не моя работа, — письмо, вновь принимая обличие военного, подкрутило густые усы. — Я слежу за народными настроениями, а прочее замечаю лишь в силу остроты зрения.
Карл Васильевич снял пенсне и прикрыл рукою глаза. Он не сомневался: стоит спросить в ответном письме о подробностях, и они всплывут из недр фантастической памяти Липранди. Но ждать информации просто так не стоит — Липранди ничего и никогда не предложит сам. Казалось иногда, что он чувствует себя истинным главой Коллегии и развлекается, обучая подчинённых, как именно к нему следует обращаться и какие вопросы задавать. Тем не менее, Липранди обладал выдающимся качеством — его не любил Каподистрия. Что-то заставило статс-секретаря проникнуться к не самому, в общем-то, дурному агенту трудно сдерживаемой неприязнью. Ради такого стоило Липранди держать.
— Как я от вас всех устал, — вслух сказал Нессельроде, откладывая письмо.
Взяв чистое перо и новый лист, граф принялся писать:
«Настоятельно прошу вас встретиться в Кишинёве с агентом, исполняющим поручение, связанное, как мне представляется, с вашими наблюдениями. Имя агента Француз; вы, возможно, уже знаете его как поэта А.Пушкина. До прояснения описанной вами ситуации действуйте только по взаимному согласию, не тая друг от друга ничего».
* * *
Из комнаты Аглаи доносилось пение. Слов было не разобрать.
— Она там, — облегчённо сказал Раевский. — И она одна.
— И что мы ей скажем? Постойте, Раевский, успеете исправить ошибку.
Раевский выдохнул сквозь сжатые зубы. Слушать от Француза, мальчишки, пусть и чрезвычайно смышлёного, упрёки — это Александра Николаевича бесило. Хоть и сам виноват, конечно.
— Что происходит?! — Якушкин, наконец, догнал Пушкина и А.Р. и остановился вместе с ними у двери. — Вы мне что-нибудь объясните?
— Иван Дмитриевич, — сказал Француз, — умоляю, не сердитесь, я должен спросить: вы провели вчерашний вечер с Аглаей?
Якушкин напрягся.
— Пушкин, вы — мой друг, но есть пределы и у…
— Успокойтесь, она уже весь дом перелюбила, — вмешался Раевский. — И подменила вам ключ. Снятым с цепочки оригинальным ключом вскрыла шкатулку с письмами. Не знаю, для чего ей это было нужно, но согласитесь, это единственный возможный вариант.
Якушкин охнул.
— Могла. Господа, ваши догадки похожи на правду, но предоставьте мне самому с этим разобраться. К ней войду я один.