Кто бы так ни говорил, но мне стало обидно за Мэрион.
— Они ошибаются, ваше сиятельство, — ответила я.
— Вот как?
Он не улыбнулся, придвинулся ближе. Мое испуганное лицо скользнуло в отражении его очков, и в них заклубилась золотистая мгла. Я нервно вздохнула, облизав сразу пересохшие губы, и сказала срывающимся голосом:
— Да‑да! И вы тоже ошибаетесь! И вы, и фрау Кёне! Я не смогу выйти за вас замуж, никогда!
На лице генерала не дрогнул ни один мускул, я с ужасом почувствовала, как его горячая ладонь погладила меня по спине, ласково, почти нежно.
— Потому что… потому что я не Мэрион! — наконец выпалила я. — Вернее, не та Мэрион, что была раньше…
— Вот как, — негромко произнес генерал. — Я понимаю, фройлен. Ведь и я не тот Дитер, каким был раньше. — Он обвел мои губы указательным пальцем, жаркое сияние в глубине его очков нарастало, а моя голова отяжелела и сознание поплыло, наполняясь грохочущим гулом, сквозь который пробивался тяжелый голос генерала: — Я проклят, фройлен. Во мне сидит голодный, страшный зверь. Он с каждым днем становится сильнее. Его не укротит ни вино, ни опиум, ни самая развратная альтарская шлюха. Ни даже вы, моя пичужка. — Я вздрогнула, когда властная ладонь легла на ягодицы и сжала, в животе поднялась щемящая волна. — Вы не избавите меня от проклятия, фройлен, как не избавили мои предыдущие шесть жен. Вы знаете это. И ваша мачеха тоже знает, иначе бы не согласилась на нашу помолвку. После вашей смерти она получит поместье Адлер‑Кёне, ваш сводный брат — титул. А что получите вы? — Сквозь темную пелену генерал улыбнулся холодно и жутко и выдохнул прямо мне в губы: — Одну ночь с чудовищем. И смерть.
Он поцеловал меня тягуче и долго. Я забилась в его объятиях, потом обмякла и позволила бесстыдно ласкать себя, до дрожи в ослабевших коленях, до тянущей сладости внутри. Ему хотелось подчиняться, хотелось плавиться в руках, подобно маслу. Но генерал прервал поцелуй и прошептал:
— Хотите, все завершится прямо сейчас, моя фройлен? К чему эти глупые церемонии? К чему этот фарс? Одно ваше слово — и я сниму очки прямо здесь. Ваша смерть будет легкой и быстрой.
Я заморозилась. Жаркая истома, охватившая тело, мгновенно испарилась, и на смену ей пришел жгучий холод, такой, что застучали зубы. Следом за холодом пришел страх.
— Нет‑нет, — прохныкала я и уперлась ладонями в его твердую грудь. — Пожалуйста, нет…
— Боитесь, — не спрашивая, а скорее утверждая, сказал генерал, и голос из вкрадчивого стал неприятно сухим, трескучим. — Разве вас не привлекает возможность оставить мачеху без поместья?