— Я не собиралась… — тихо ответила я, уже понимая, что мои слова звучат как глупое оправдание.
Письмо жгло руки, в висках стучало.
— Конечно, не собирались, — желчно усмехнулся генерал.
Он слегка покачивался, как раздувшая капюшон кобра, голос звучал приглушенно и невнятно. Наверное, пьян, но от этого не менее опасен.
— Я вышла по… попить. И заблудилась. Один из ваших слуг пообещал показать мне дорогу, но запер здесь и…
— Довольно! — Генерал качнулся и приблизился на шаг. — Я не желаю слушать ваших оправданий. Наверное, я дал вам слишком много свободы? Наверное, вы подумали, что можете издеваться надо мной? Рыться в моих вещах? Читать мою личную переписку?
— Никто не собирался издеваться, ваше сиятельство, — с достоинством возразила я. — Вот, видите? Кладу письмо на место. — Я медленно и аккуратно свернула листок и положила в шкатулку, показав пустые ладони. — Мне жаль… действительно жаль, что так вышло. Я вовсе не собиралась совать нос в историю вашей семьи.
— Ах, вам жаль! — Губы генерала искривились в ядовитой усмешке. — И много ли вы успели узнать, моя дорогая?
— Немного, — честно призналась я. — Но достаточно, чтобы понять — отец не любил вас. Так стоит ли бередить душу и хранить эти письма и эти портреты?
— Стоит! — зарычал генерал и саданул по стеллажу кулаком. Полки закачались, книги повалились на пол и застучали о паркет, как крупные градины. — Не вам указывать мне, дорогая Мэрион! Это из-за него! — Генерал вытянул палец и ткнул в порезанный портрет. — Из-за него я стал таким, какой есть. История стара как мир и столь же скучна. — Он желчно усмехнулся, и в глубине очков сверкнули золотые искры. — Молодой и капризный богач заинтересовался дочерью мельника и овладел ею помимо ее воли и воли ее отца. Бедняжка забеременела, и тогда богач приказал избавиться от ребенка. Но дочь мельника была очень горда и богобоязненна и отказалась брать на душу грех. И тогда… — Генерал наклонился, вглядываясь в мое лицо. Я застыла, загипнотизированная его пронизывающим взглядом. — Тогда он решил отомстить страшной и изощренной местью. За большие деньги мой отец, герцог Мейердорфский, купил у заезжего мага сердце василиска, измельчил в порошок и поднес моей матери в питье. А дальше… Вы знаете, дорогая Мэрион, что случилось дальше?
Я мотнула головой, слабея под тяжелым взглядом супруга.
— Случилось непредвиденное, моя пичужка, — продолжил он, понизив голос до свистящего шепота. — Какие-то невидимые силы, может, бог, может, дьявол, вмешались и сделали так, что весь яд, предназначавшийся матери, впитал в себя плод, который она носила. Дочь мельника, Ивонна Мюллер, выжила. И родила чудовище. Меня.