Это тот самый чувак, ну, который с тряпичным зверем. Номер 137.
Он говорит:
– Собираетесь выступить на бис вместе с мисс Райт?
Малыш, номер 72, говорит:
– Что он имеет в виду?
Номер 137 говорит:
– А чего бы и не накормить наркотой своего сыночка? Его мать вы уже накормили…
Психованный биржевик надевает на руку имитацию «Ролекса». Достает из бумажного пакета убогую подделку под ремень «Хьюго Босс». У меня есть точно такой же, но настоящий. Висит дома в шкафу.
Шейла смотрит в нашу сторону и говорит:
– Номер 72, вы идете?
Малыш шепчет мне на ухо:
– Что мне делать?
Трахнуть ее, говорю.
А этот, который с тряпичным зверем, говорит:
– Слушайся папу.
Малыш, номер 72, говорит:
– Что он имеет в виду?
Я пожимаю плечами.
Биржевик возится с запонками. Старается, чтобы получилось как можно дольше. Запонки – каратов на девять, не больше. Даже при таком тусклом освещении.
Малыш, номер 72, оборачивается к чуваку с тряпичным зверем. Лицо парнишки блестит от пота. Глаза распахнуты во всю ширь, так что белки видны сверху и снизу.
Он говорит:
– Дайте мне таблетку.
Чувак, номер 137, смотрит на мальчика. Смотрит долго.
Потом улыбается и говорит:
– А как ты расплатишься?
И малыш говорит:
– У меня только пятнадцать баксов. Все, что есть в кошельке.
Наблюдая за Шейлой, которая по-прежнему наблюдает за биржевиком в их практически патовой ситуации, я говорю, что чуваку с тряпичным зверем нужны не деньги. Во всяком случае, уж никак не пятнадцать баксов.
Малыш говорит:
– А тогда что?
Он говорит:
– Быстрее.
Я спрашиваю у малыша, знаком ли он с термином «подъемник». Вот того он и хочет, чувак номер 137.
И чувак улыбается, прижимая к груди своего зверя, и говорит:
– Вот того я и хочу.
На экранах вверху – крупный план сцены с проникновением. Вся мошонка того латиноса испещрена мелкими шрамами от неумелой электроэпиляции. Кратеры на лунной поверхности. Здесь около дюжины телеэкранов, и на всех – эти кошмарные, изрытые шрамами яйца под катастрофически сморщенной красной дыркой в трясущейся заднице.
Биржевик завязывает шнурки.
Шейла кричит с середины лестницы:
– Пожалуйста, джентльмены. Я прошу тишины. Мне надо подумать…
Она смотрит на лист у себя на планшете. Смотрит на малыша, номера 72. Смотрит на биржевика, который уже оделся и готов уйти.
Она говорит:
– Ну, хорошо. В порядке исключения… – Тычет пальцем в биржевика и говорит: – Номер 14, идите за мной. – Потом указывает на парнишку и говорит: – Номер 72, вы пока подождите.
Чуваки возвращаются к своим прерванным делам: разговаривают, жуют чипсы, ссут в туалете и не спускают за собой воду. Скрещенные пальцы расплетаются. На телеэкранах вверху страшный, как черт, латинос так обильно потеет, что бронзер течет у него по щекам, оставляя коричневые полоски. Кожа под бронзером – сухая, шелушащаяся, обгоревшая. Я указываю на экран и говорю, обращаясь не к кому-то конкретно, а просто так говорю, в пространство: