- Ты его разбалуешь, Фер! – смеется мать.
- Чушь! Мальчишку нельзя разбаловать подарками, только неуемной материнской заботой.
Из этих дощечек, верно, составляется мост. А вот лошади!
Игра увлекает, и разговор взрослых слышится будто издалека.
- Ты не все мне говоришь, Аллей. Для тревоги есть причины?
- Нет. Конечно же, нет.
- Значит, все по-прежнему? И он не обнаруживает никаких ненужных способностей?
- Если кровь и проявилась в нем, то только моя кровь. Мне кажется, воздух благоволит к нему.
- Воздух, это хорошо, - успокоенно вздыхает мужчина. – Не огонь, не земля, не вода. Хотя…
- Договаривай!
- Порой мне кажется, что у него глаза водяного змея.
- У него глаза его деда, - в голосе матери слышится горечь. – А Верден – змей еще тот.
- Потому я и беспокоюсь, Аллей. Я не могу быть с вами все время.
- Генрих о нас заботится. Он хороший человек.
- Вот именно, человек.
- Оставим эти разговоры, Фер. Здесь нас не найдут, да и вряд ли будут искать. Лучше пойдем, я покажу тебе, как мы устроили библиотеку. Поиграешь тут один, милый?
Конечно! Как можно оторваться от всего этого великолепия?
Когда шаги в коридоре стихают, он тихонько подбирается к камину и отодвигает мешающую дотянуться до огня решетку.
- Смотрите, что у меня есть! – гордо хвастает он, показывая жителям очага солдатика с длинной винтовкой.
Они глупые, конечно, и целыми днями только и делают, что грызут дрова, но такую красоту невозможно не оценить.
Юркие огненные ящерки вытягивают шеи и согласно кивают: красота…
- Тьен! – Софи с силой дернула его за руку. – Ты… Как ты?
- Голова закружилась, - соврал он, отворачиваясь от портрета.
- Этот мальчик, ты заметил…
- Что?
- Вы похожи, - пролепетала она смущенно.
- Немного, - признал Тьен.
- Просто ты говорил, что не помнишь своих родителей…
- И если бы не пожар, он мог бы быть моим дедом, - грубо закончил вор. – Пойдем, посмотрим, что там еще.
Он не хотел обижать ее, но и не имел никакого желания рассказывать то, во что невозможно поверить. Потому что как раз она поверила бы.
Словно проснувшись от затяжного сна, юноша бродил по залу. Руку Софи он уже выпустил, но девочка тенью брела следом, ни словом не отвлекая от рассказов музейщика и собственной заговорившей памяти. Какие-то вещи он узнавал, какие-то видел впервые. Ему редко дозволялось входить в кабинет отца и никогда – в комнату, где хранились привезенные им с раскопок находки. Только раз мать подвела к большой каменной плите, к той самой…
- А это… - начал экскурсовод, подведя маленькую группу к огражденному канатами экспонату.
- Ментор, - одними губами прошептал Тьен.