Сугубо гипотетический приход к власти националистов был бы не созданием единой русской нации, а приходом к власти «общины националистов».
Так что русофобская идея о том, что русских вообще нет, имеет под собой определённый базис. Однако она не верна. Есть и другие народы с серьёзными внутренними этнографическими и (или) ментальными различиями, например китайцы или швейцарцы, в существовании которых никто не сомневается. В появлении этих народов, как и русского, большую роль сыграло долговременное политическое единство.
Практически экспериментальным доказательством существования русских является сохранение русской идентичности некоторыми группами старообрядцев, веками живших вдали от России (например, казаками-некрасовцами).
Можно согласиться со Светланой Лурье в том, что конфликт господствующей общины и всех остальных имел и функциональный характер. Для удержания господства «начальству» нужно было сильное государство, а жизнеспособные «низовые общины» могли поддержать начальство в трудную минуту.
* * *
Всё это отразилось и на специфике русского патриотизма. Русский патриот зачастую защищал не своё, а некое «общее достояние», хранителем которого является «правительственное начало». Достояние всей этнокультурной общности России — русские, а отнюдь не «своё», не реальный политический субъект, к которому он принадлежал. Защита «своего», конкретного политического субъекта нередко приводила к социальным конфликтам и смуте — революциям, крестьянским войнам и т. д. Поэтому в русском патриотизме акцент был смещён на самоотречение, самозабвение, отказ от себя и всего своего. Это был патриотизм государственнический, в отличие от этнического, который предполагает значительно больший акцент на защите себя и своих интересов. Хотя также не чужды самопожертвование и самоотречение. Этнический патриотизм у русских сознательно не слишком культивировался, государством и подавно, хотя и не был совершенно чужд русским. Его, например, проявляли партизаны, насмотревшиеся на гитлеровский «новый порядок».
* * *
Индивидуализм в сочетании с иррационализмом резко понизили в среде русских действие внеличностных социальных регуляторов, таких как законы и обычаи, религиозные установки. Регулятором выступает авторитет конкретных личностей и групп.
Этим-то русские отличаются и от «классических» европейцев, и от носителей восточной ментальности. Европейцы, рациональные индивидуалисты, большое значение придавали законодательным нормам и формально закреплённым договорным отношениям, а также стабильно существующим легитимным институтам — источникам права.