– Спасибо, – буркнула я.
– Тебе так идет моя рубашка, – усмехнулся он.
Я зашипела, легла, накрылась одеялом, а сообразив, что оно вообще-то одно, отпихнула его от себя. Сжалась на самом краешке. Чувствовала себя просто до безумия неудобно. А потом во мне включилась природная наглость. Нет, ну кто вот его заставлял меня не выпускать? Правильно. Никто! А если никто, то пусть теперь и отдувается! Я поудобнее устроилась, дернула на себя одеяло, укрылась, пошвырялась и, закрыв глаза, расслабилась.
– Какая же ты все-таки наглая, – услышала я тихий смех.
– Какая есть, – пробурчала я, уже уплывая в сон.
– Другой и не надо, – но это мне, наверное, уже приснилось.
Проснулась я в одиночестве. Села, натянула на плечо сползшую рубашку и огляделась. Плотно задернутые шторы не пропускали ни капли света, и в комнате было темно. Вот и хорошо, что этого белохвостого гада нет. Сейчас переоденусь и сбегу через окно. А потом я поняла, что метлы-то у меня сейчас нет, вообще, нет. Она, бедная, или на улице ночевала (что маловероятно), или полетела в комнату. Вот хмырь! Придется спускаться вниз и выходить через дверь. Боги, надеюсь сейчас или рано, или уже поздно, и меня никто не заметит. Зашла в гардеробную, не осматривая ее (все же это было личное пространство и все такое), переоделась, рубашку аккуратно свернула и положила на кровать, а потом вышла из комнаты, дверь к счастью была открыта, и пошла вниз. Оттуда шел просто умопомрачительный запах еды. Я пошла по его следу. Что ж, картина представшая моим глазам была весьма и весьма соблазнительной. Ректор стоял и нарезал какой-то салат, при этом он что-то напевал, на плите в турке варился кофе, а также что-то скворчало на сковородке. Если я сейчас и застыла на пороге с открытым ртом и выпученными глазами, то ни в коем случае не виновата в таком поведении. Ну просто ректор и тут бац! Кулинар!
– Доброе утро, Мира, – поприветствовал он меня, не отрываясь от своего занятия.
– Д-доброе, – ответила я, чуть заикнувшись.
– Садись, – таким же будничным тоном, будто все что происходит совершенно реально и не входит в рамки сюрреализма, сказал он и указал на стул.
В моих действиях повинен шок! И только он, иначе я ни за что в жизни ни села на этот проклятый стул.
– Что ты будешь? Тирекенский салат или тушеное мясо? Или и то, и другое?– спросил он, подходя к плите и приподнимая крышку у сководордки.
Я поморщилась. В состав Тирикенского салата входила петрушка, нет, я его очень любила, когда мне готовила бабушка, ведь была в курсе моих вкусовых особенностей.