— Правда? — удивленно глянула ворожея и вдруг просияла счастливой улыбкой. — Хорошо! Хоть что-то я могу сделать… А зелье… Разве что уж совсем что-то необычное попадется. Вообще-то меня с детства приучили распознавать яды. Так, на всякий случай. Но поесть и правда хорошо бы. До вечера еще до-о-олго…
Она потерлась щекой о плечо драуга, удобнее устраиваясь в объятиях, улыбнулась снова, словно вспоминая о чем-то.
Фьялбъёрн в очередной раз за утро оторопел, потом возмутился:
— Что-то? Ты очень много можешь! И перед завтраком мы как раз успеем ещё кое-что…
— Интересно, что? — невинно поинтересовалась Йанта, широко распахивая хитрющие глаза. — Вот я теперь понимаю, что про месяц в каюте ты не шутил… Ох, да… — выдохнула она, когда Фьялбъёрн снова запустил пальцы в шелковистую гриву. — Только купол… поставлю…
— Именно, радость моя, — проурчал огромным котом драуг. — Я вообще редко шучу. А купол… ну, если тебя сильно смущает…
— А тебе команду не жалко? — хмыкнула Йанта, откидываясь на подушку. — Им же слушать все это…
Фьялбъёрн навис над ней, довольно ухмыльнулся, глядя в чёрные глаза.
— Не жалко, — чётко ответил он и впился в губы, не давая нахалке хоть что-то возразить.
* * *
Янтарные нити плыли перед глазами, таяли на языке пьяным медом, звенели, как струны арфы… Что, неужели она и впрямь выглядит такой легкой добычей? Йанта улыбнулась, чувствуя, как рождается внутри веселый злой азарт. Не трогая нить, выскользнула из комнаты, отведенной ей во дворце дроттена, следуя к истоку переливчатого янтарного ручейка. В коридоре было темно, только там, где он ветвился, — к ярко освещенному пиршественному залу, полному гомона, и к какому-то темному закоулку — там висел на стене масляный светильник в стеклянном колпаке, бросая на деревянный пол желтый круг света. Нити вели в темноту. И Йанта, быстро сотворив морок, бесшумно прошла за ними туда, где во тьме ярко светилось для её магического зрения золотое сияние мерикиви.
Ньедрунг не успела ни испугаться, ни отпрянуть. Вынырнув из темноты, Йанта одной рукой перехватила тонкие запястья, сжала, прекращая плавный танец рук мерикиви, с кончиков пальцев которой плыл сладкий яд. Второй ладонью зажала узкий ярко накрашенный рот и толкнула чудесницу к стене, прижимая своим телом. Шепнула на ухо:
— Закричишь — горло пережму. Будешь до конца дней на пальцах изъясняться. Поняла — кивни.
Дождавшись еле заметного кивка, она отпустила пленницу, глянула в лицо, ничуть не смущаясь темнотой. Подумала с невольным восхищением, что мерикиви не дура и не трусиха: мгновенно сообразила, что поймали её за таким делом, которое вряд ли понравится хозяевам острова. Фьялбъёрна Драуга здесь считают если не другом, то силой, с которой ссориться опасно. И за попытку его зачаровать по голове не погладят даже чудесницу. Понимала это, конечно, и Ньедрунг, поэтому смотрела зло, но поднять тревогу не пыталась.