— Да, ну вас! — обиженно, тихо ответила мне пострадавшая.
— Не груби старшим, получишь ещё по попе! — Мария опять заплакала и так жалобно, что мне стало её жалко. Выйдя во двор, я присела на корточки рядом с ней.
Пока она растирала по лицу потёкшие потоки чёрной туши и рыдала, я думала, что делать с этой красавицей. Надо всё-таки, раз появилась такая возможность, узнать у неё, что она искала в документах Люды.
— Ладно, красавица, повоевали и ладно! Я сейчас вызову полицию, а ты всё подробно им расскажешь. Зачем стащила мои ключи, что искала в документах?
— Не надо полицию. Я всё и так расскажу. Правда! Ничего такого плохого я не хотела. У вас нет валидола или сердечных капель? Что-то мне нехорошо, — спросила она жалобно, держась рукой за сердце.
— Не хо-те-ла, — передразнила я её, — а что тогда рылась в чужих документах? Ладно, уж пошли в дом, — я подала руку испуганной Марии и помогла встать ей с земли, — пошли, а то простынешь. Выскочила раздетая. Не лето. Да не бойся ты, иди, разберёмся.
Мария умылась и переоделась в халат моей дочери. Такой она показалась мне миловиднее, чем, тогда — при нашей неожиданной встрече в ресторане, в красивом наряде и с правильно наложенным макияжем она выглядела на несколько лет старше. А сейчас на меня смотрела худенькая, испуганная молодая женщина с остатками поломанных колючих веток в волосах.
— Сколько же тебе лет, красавица? — поинтересовалась я, освобождая её длинные чёрные волосы от шипов шиповника.
— Скоро тридцать два, — ответила она, потупив глаза.
— Молодая симпатичная девушка, чего же со старым ослом связалась. Толстый, лысый, страшный, противный, да ещё хвост отрастил. Хиппи недоделанный, — тихо бормотала я, боясь сделать ей больно, распутывая волосы.
— Жизнь связала. Так получилось.
— Какая жизнь? О чём ты? Чем-то шантажирует тебя Никанор, как и пенсионеров, от которых дарственные получил? — Решила я проявить свою проницательность. И как оказалось, не ошиблась.
— Откуда вы знаете? — Мария встрепенулась, вскрикнула от боли и повернула ко мне голову с ещё торчащей у неё в волосах колючей веткой. Мне стало понятно, что своим вопросом я попала в самую точку.
— Так, милочка! — я села рядом с ней, — ты в курсе, что чистосердечное признание срок уменьшает?
— Какой срок? — встрепенулась Мария.
— Срок? Который ты получишь, когда попадёшь в тюрьму, как подельник Никанора. Ты что, не знала, что за убийство пожизненное дают? Не в курсе? — своим убедительным голосом я пыталась внушить в Марию страх от неизбежности наказания.
— Какое пожизненное?! Мы никого не убивали, за шантаж, да… Какое пожизненное?! Чего вы мне тут, — Мария резко отвернулась от меня и опять заойкала от боли. Сделав глоток коньяка, который я налила ей вместо корвалола, она немного успокоилась.