К ней подошел Дэвид, и она обернулась к нему. Их взгляды встретились. Аманде показалось, что она сейчас утонет в его пронзительных голубых глазах. Он как будто молча звал ее, видел ее насквозь, читал ее мысли.
– Как ты?
– Нормально.
Отведя от него взгляд, она заметила затейливую вышивку на плече его куртки. Швы были выполнены безупречно, а крой идеальный для его крупной фигуры… Она залюбовалась им и невольно подумала, как хорошо будет… когда-нибудь, не сейчас, но скоро… заняться сексом.
О нет. О чем только она думает сегодня? Невозможно отрицать, что между ними проскочила искра. С той секунды, как она открыла ему дверь своей студии, ее тянет к нему. И она постепенно разогревается.
– Эта работа… – тихо заговорила она, чтобы их не подслушал Пол, который терпеливо ждал, пока они уйдут, – довольно кропотливая.
Поняв, что она не хочет, чтобы Пол их слышал, Дэвид ниже опустил голову:
– Ты об эскизе?
«Нет. О тебе!»
– Не только.
Рядом с ним она ощущала прилив энергии; внутри у нее все пело. Ее возбуждало одно его присутствие. Но она понимала: это плохо, неправильно. По опыту она знала, что взлеты и падения способны разбить человеку жизнь. Прошло довольно много времени с тех пор, как Аманда в последний раз выходила из зоны комфорта. Она сама не понимала, как разрешила себе увлечься мужчиной. Этим мужчиной. К ее смешанным чувствам добавились другие эмоции, пугавшие ее. Десять лет она старательно работала над собой, чтобы не превратиться в женщину, обуреваемую страстями.
Дэвид Хеннингс не переставал ее удивлять. В хорошем смысле. Рядом с ним она забывала, что находится в стерильной, холодной лаборатории. Рядом с ним ей было тепло и приятно. Одно это стоило… она сама не знала чего. Она просто еще не встречала мужчины, который бы так на нее действовал. Причем так быстро.
Она решительно тряхнула головой и убрала айпод в сумку. Ей нужно рассуждать здраво… В лаборатории стояла какая-то нездоровая тишина, у нее даже мурашки побежали по спине.
– Знаешь, у меня ведь лежит анкета для записи на курсы криминалистики. Очень хорошие курсы, но я все время откладываю запись.
– Почему?
Уложив вещи в сумку, она подняла на него глаза:
– Моя мама была художницей-криминалистом.
– Была? – удивился Дэвид. – Больше она этим не занимается?
– Она умерла. Десять лет назад. Покончила с собой.
Аманда сама себе поражалась. Она рассказывала о маме очень немногим, только тем, кого считала по-настоящему близкими, проверенными… Людям, которым она могла доверять. Очевидно, теперь в их число входил и Дэвид.
– Я понятия не имел… Извини. – Он стоял неподвижно, сохраняя внешнюю невозмутимость; не осуждал, не ужасался; лишь с легким интересом ждал продолжения.